Солдатки (Из воспоминаний очевидца)

Весть о приближении большой колонны военнопленных красноармейцев жители хутора Данилова встретили с тревогой. Хватит ли продуктов всех накормить? Ранее немцы уже проконвоировали несколько групп, в которых насчитывалось человек по сто пятьдесят, двести и даже больше. В приближающемся отряде, поговаривали, больше восьмисот.
...Вдали, километрах в полутора-двух, из-за бугра выползала серая шевелящаяся масса. Стоял знойный, без единого облачка, июльский день грозного 1942 года. На Ростовскую область накатывался мощный вал германских дивизий.
Наш небольшой хуторок не имел какого-то стратегического значения, но располагался на Сталинградском направлении, и мимо день и ночь двигались войска противника.
Хуторяне в спешке принялись печь пышки, оладьи, готовить молоко, квас, варить взвар. В поселке было около десятка колодцев. Мы, пацаны, собирали ведра, банки, горшки и другие емкости и, разбившись на стайки, оккупировали колодцы. Приготовились.
Колонна вошла в хутор. Заросшие, уставшие, с пересохшими губами – все изнывали от жажды. Даже конвоиры, опустошившие свои баклажки, обтянутые фетром, кричали: «Ва-а-ассер!».
Немецкий офицер на приличном русском языке объявил хуторянам:
- В первую очередь накормить и напоить наших солдат! Разрешаю давать пищу и воду пленным, перевязать раненых...
Из всех колодцев мы вычерпали воду до дна. На цепях опустились в холодные срубы и котелками, чашками, а потом кружками и половниками выбрали до последней капли. А люди несли и несли еду...
Доярка Наталья Самбурова, красивая и шустрая, при передаче пищи раненому в руку красноармейцу о чем-то пошепталась, прижала палец к губам, тихо сказала:
- Не забудь: ты – Самбуров Николай, я – Самбурова Наталья, твоя жена. Дети наши – Миша и Шура. Делай так, как договорились. А я подготовлю детишек.
Часовой привал, утоление жажды и малая толика пищи подкрепили силы военнопленных да и самих конвойных. А путь еще далек, говорили – до Каменска.
Прозвучала команда:
- Aufstehen!
С трудом и стоном поднимались раненые. Отряхивались от пыли здоровые. Некоторые были в фуражках, другие в пилотках. Многие головы обмотаны какими-то тряпками. Жара спадала. Солнце миновало полдень. А им, страдальцам, до вечера нужно было пройти до следующего хутора еще восемь километров. Да каких! Колонна тронулась. И вдруг раздался истошный крик:
- Ко-о-оля! Ко-о-ле-нька!
Из толпы хуторян вырвалась женщина и бросилась в гущу пленных. За ней с криком и надрывным плачем кинулись мальчик и девочка.
- Ха-а-льт! Тчерт вас побраль! Was ist los?! Что произошло?
Женщина повисла на пленном. Дети уткнулись в его пропитанную потом и солью грязную гимнастерку.
Прогремела автоматная очередь.
- Господин офицер! Это мой муж! Отдайте его мне! Отдайте, пожалуйста! Буду век за вас молиться, - хуторянка голосила навзрыд. Слезы обильно катились по щекам, орошая грудь солдата.
Офицер вызвал пленного. Сделал короткий допрос, сдвинул темно-русые брови, подвигал полными губами. Подумал с минуту, подошел к красноармейцу, шлепнул ладонью по плечу, сказал:
- Иди, солдат, домой. И больше с нами не воюй. Германию победить нельзя!
Наталья Самбурова уводила воина из плена.
Через хутор Данилов пленных проводили много. Еще четверо были вызволены на свободу.
На смелые поступки шли женщины, получившие на своих мужей «похоронки».
Один Бог знает, как у них сложилась судьба... А. КАЛАБУХОВ.

Солдатки (Из воспоминаний очевидца)