«Петербургский аккорд», как зеркало международного бардизма

Любите ли вы авторскую песню так, как люблю её я? Если да, то вы наверняка знаете, что «Петербургский аккорд» - самый престижный бардовский фестиваль, проходящий раз в два года в Питере. Есть ещё «Груша», но, к сожалению, её авторитет в последнее время несколько упал - слишком много там стало появляться случайного народа, бессмысленно жрущего водку, дискредитируя этим великую бардовскую идею. Барды, как известно, водку жрут только с особенным смыслом, в поисках которого белокалитвинский «Оптимист» и отправился в северную столицу. Путь в лучших традициѝх руفскоѹ инёелл�ген�ии, �5ыл д4�лог и тернист. Чтобы попасть на «Аккорд», каждая команда или исполнитель проходили жёсткий предварительный отбор в своих регионах. А регион у нас будь здоров, – два края, область и целый рой маленьких республик, буквально кишащие талантливыми самодеятельными поэтами. Пробиться в состав делегации через весь этот сонм виртуозов оказалось очень непросто, тем более, что большинство делегатов оказались представителями краевых, республиканских и областной столиц. А у нас город очень красивый, но маленький, поэтому билет на поезд «Юг России – Питер» был добыт аж на дополнительном фестивале в Зеленокумске. « Да, ребята, вы молодцы, – говорили скучающие корифеи на первом отборе в Краснодаре, – но мы решили вообще ансамбли в Питер не брать». « Это они, чтобы для своих, краснодарских, больше мест выделить», - снисходительно разъясняли знатоки закулисных интриг неофитам. И всё-таки место «Оптимисту» досталось, правда, одно на всех, но это уже не важно.

Первая репетиция в дороге
Станция Россошь, стоянка 20 минут. Белокалитвинские барды выстраиваются полукругом и обкатывают новый репертуар. Кто-то из озорства поставил на заплёванный перрон кепку, бросив туда мятый «червонец». Кепка, органично смотревшаяся бы на брусчатке Арбата, сиротливо ежится на грязном провинциальном асфальте. Согбенные грузом самодельных пирожков бабульки алчно косятся на портрет города Красноярска в сером атласном нутре головного убора. Ощущение, что, отвернувшись на миг, мы уже не увидим снова ни того, ни другого. Какой уж тут заработок. Но, нет! Два дюжих паренька, по виду дембеля из Чечни, бросают в кепку ещё один червонец. Есть первая прибыль!
По другую сторону перрона останавливается попутный «скорый» из Кисловодска. Вальяжные краснодарские мастера бардовского искусства, позёвывая, выплывают на свет божий и застают там белокалитвинцев. Их романтический настрой слегка гаснет при неожиданной встрече. «Едете? Ну-ну, – говорят они с улыбками, обесцвеченными ревностью, – только будьте готовы к тому, что вас там никто не ждёт.» Подняв таким образом нам настроение, краснодарцы рассасываются в поисках нехитрых дорожных приключений. Наш состав даёт сигнал к отправлению.

Там, где нас не ждут
На следующий день мы благополучно проникаем в облупившееся великолепие гостиницы «Крестовский остров» - штаб-квартиру фестиваля. Поплутав слегка в полумраке коридоров, «Оптимист», наконец, находит тёплую встречу в пристанище делегации «Южный регион-2». Да-да, делегация региона распалась на две половинки. Ставропольчане и прочие некраснодарцы, недовольные дележом путёвок в столице Кубани, образовали альтернативную группу, куда и вошли белокалитвинцы. Всё официально внесено в бумаги фестиваля, и наши опасения ( а вдруг и правда нас не ждут?!) спокойно рассасываются в организационной суете. Номинацию «Ансамбль» прослушивает жюри во главе с Татьяной Визбор. Первый тур проходит в ДК им. Ленсовета. Всего туров - два.

Город Израиль
В большой комнате полно людей, половина из них - гитары. Дочь легендарного барда сидит во главе жюри. Как узнаваемо это лицо – лицо Бормана из «Штирлица», слегка смягчённое в его женском воплощении! Мы сидим напротив метрах в пяти, но обзор нам периодически перекрывают зады очередных конкурсантов. Они стоят как раз посередине комнаты, но лицом к жюри. А как поют! Даже вид сзади не портит впечатление от мастерства конкурентов. Чувствуется, что все они - крепкие профессионалы, зарабатывающие музыкой на жизнь. И на что мы, жалкие любители, надеялись? Конечно, поем мы значительно громче Ивана Козловского, тем более, что нас семеро, но… «Какой город вы представляете?» - спрашивает жюри квартет из трёх бородачей и красивой девушки. «Город Израиль», - шутит бородач, и они начинают играть. Две гитары и две скрипки поют в унисон. А разве можно переиграть еврея на скрипке? Кроме израильтян, в фестивале участвовали также гости из Германии и США (правда, не в нашей номинации). Это я к тому, что слёт оказался международным не только благодаря нашим братьям из стран СНГ. Ответственность, однако!

Кушать подано
Прослушались мы несколько скомканно. Судьбе было угодно устроить обеденный перерыв. «Ладно, вот ещё их прослушаем», - сказало жюри. То есть нас. «Автобус уходит через пять минут», - провозгласил водитель благодарной аудитории. Аудитория ломанулась к выходу, задевая инструментами друг друга. Вот в этой сутолоке нам и пришлось взывать к тонкому художественному чутью известных бардов. Вряд ли это нам сильно помогло. Мы пели, криво ухмыляясь и пряча глаза. Видимо, это были лихие усмешки, соответствующие нашей весёлой песенке. Каменные лица голодного жюри гасили даже это жалкое подобие оптимизма. Впрочем, забегая вперёд, могу сказать, что мы всё-таки оказались не последними, и даже не предпоследними. «Оптимист» оказался третьим с конца, но в такой компании это решение жюри - почти комплимент для нас. Ах, да – всех участников в нашей номинации было тринадцать.

Скажу вам, как поэт поэту
Для желающих познать, что такое хорошо, и что такое плохо мэтры проводили мастер-классы. В гостиничном холле собралась большая толпа, жадно внимающая аналитическим умозаключениям нескольких звёзд первой величины. Желающий пел свои песни, а потом подвергался вежливой критике. Суть сводилась в основном к : «Сильные места есть, но в целом – г…о!». Часто смысл критики уходил в дебри столь высокой поэзии, что я даже не понимал, о чём речь. «Стихи хорошие, но это же назывная поэзия! И потом, что это у вас рифмы в концах строк? Аж отзвякивает!» Обвинённые в назывной поэзии (видимо, это что-то нехорошее) пытались спорить, но авторитет критиков подавлял их глас до невнятного бормотания. По правилам, высказаться могли все присутствующие, и даже я внёс свою скромную лепту в попрание творчества очередной бардессы. А, может, это игра такая? И потом, нечего подставляться – ясно же, что никто здесь слова доброго не скажет. Было ощущение, что если бы я нашёл старую песню главного критика, забытую им самим, он бы с тем же сладострастием разлохматил своё собственное творческое чадо на молекулы. Во время очередной порции критики, я вдруг услышал под ухом едкий и умный комментарий. Ба, это же сам Борис Бурда стоит по соседству! Обладатель хрустальной совы оказался известным бардом, пишущим очень смешные песни. Одессит, что с него взять. Теперь я с полным правом могу сказать: «Вот когда мы с Бурдой вели мастер-класс…»

Ночь. Джентльмены пьют и закусывают
На гостиницу опустилась прозрачная, как батистовый пеньюар (что-то видно, а что – не понятно), ночь. Мы сидели в трёхместном номере с четырьмя кроватями и легко ужинали колбасой и водкой. Шестеро хозяев номера периодически уходили по каким-то творческим делам, видимо, пытаясь подстраховаться от неблагоприятного влияния конкурентов на умы жюри. В проходе между кроватями на матрасе мирно спал ещё один ставропольский бард. По соседству в номере жили пожилые польки, неудачно разместившиеся рядом с логовом любителей авторской песни. Включённый чайник периодически выбивал свет во всём крыле. Глупые иностранки выбегали тогда в коридор и негромко суетились. Приходилось выходить в темноту и на правах хозяина страны успокаивать их по-английски: «Донт ворри». «Данке» - благодарили они, почему-то по-немецки. В холле, прямо на ковровом покрытии, спал какой-то турист, подложив рюкзак под голову. В соседней комнате хором пели под гитару. Прихватив свои инструменты, мы вежливо проникли в сильно накуренную атмосферу соседнего номера. Нас встретили с некоторым недоумением, но, узнав, что водки мы не хотим, несколько расслабились. После чего все-таки налили водки. Компания состояла из весьма постаревших шестидесятников и почитательниц их таланта. Благообразный дедок со шкиперской бородкой показывал молоденькой соседке какую-то полиграфическую продукцию. На ярко-глянцевой картинке этот же дедок, только трезвый, обнимал гриф гитары. Соседка млела от участия в такой великосветской тусовке, не замечая натруженной руки корифея ниже тыла своей талии. Печальный бард с лицом Юрия Нагибина сунул нам под нос микрофон от портативного магнитофона. И мы запели…

До свидания. Разъезжаемся
Путь домой был полон светлой грусти. « А помнишь, как мы с Мищуком квасили!» - говорил один «оптимист» другому и заливался тихим, счастливым смехом. Впечатления в головах наших перемешались, как вещи в катящемся с горы рюкзаке. В водовороте образов то и дело всплывали отражения питерских достопримечательностей вперемешку с отголосками фестиваля, медный Пётр свирепо таращил глаз в густой дым бардовских тусовок. « Ну, что, поедем через два года туда опять?». Вопрос сдуло в форточку. Там он и растаял в грохоте станции Бологое. В.ПОПРЯДУХИН

«Петербургский аккорд», как зеркало международного бардизма