Повтор оцепенения

Выставкой Дмитрия Гутова «Повтор, канон, возврат, замедление, оцепенение» Третьяковка начала празднование юбилея галереи Марата Гельмана.
31 октября в Третьяковской галерее на Крымском Валу открылась выставка Дмитрия Гутова «Повтор, канон, возврат, замедление, оцепенение». Это первая фаза проекта «Личные итоги первого десятилетия. 15 художников – 15 презентаций», устраиваемого Фондом содействия современному искусству Марата Гельмана и ГТГ в честь пятнадцатилетия галереи Гельмана. В его рамках 15 художников покажут в главном национальном музее предварительные результаты своего творчества, каждая выставка будет сопровождаться каталогом, а художники, возможно, займут подобающее им место в истории отечественного искусства. Перед вернисажем была пресс-конференция, на которой говорить только об искусстве не получилось.

21 октября в галерею Гельмана пришли люди в черном и без объяснений разрушили выставку Александра Джикия, поставили носом к стене сотрудников галереи, отобрали мобильники, разбили оргтехнику, а Марата Гельмана сильно побили. На пресс-конференции это событие старались обойти округло, и заместитель директора по научной работе ГТГ Ирина Лебедева донесла до общественности, что музей счастлив показывать не только заведомые шедевры, но и спорные произведения последних лет, если они соответствуют художественному уровню и не провокативны. Эти милые рассуждения прервала корреспондент «Коммерсанта» Ирина Кулик: «Продвинулось ли следствие?» На это господин Гельман ответил: «Сегодня первый день, когда мне разрешено встать с постельного режима, а следователь при встрече сказал, что «на вас напали ваши конкуренты».

В глазах стоит тайная сходка московских галерейщиков, обсуждающих, как в «Разбитых фонарях», во сколько обойдется прокат громил с профессиональной квалификацией.

Затем Марат Гельман сообщил: следствие не продвинется, если не будет давления со стороны прессы и общественности. Повеяло временами, о которых многие помнят: необходимо давить на власть при помощи «голосов», чтобы она сделала то, что обязана делать в случае разбойного нападения. Дуновение гнилого прошлого стало еще пронзительнее, когда присутствующим раздали «Заявление для прессы от художников, искусствоведов, кураторов, ценителей и коллекционеров современного российского искусства». В нем написано, что бить занимающихся искусством нельзя ни по законным, ни по экзистенциальным понятиям, особенно потому, что «главная причина этого преступления – наличие в России мощного пласта современного искусства».

Правильно. Не будь в России такого пласта – и разговора при помощи башмака по челюсти не надо.

Пришедшие подписали и стали подписантами, как в эпоху, когда сомнение в державной ориентации Пушкина было подтверждением изменничества родине. И пошли смотреть выставку Гутова. Оказалось очень уместно – как в 60-е, когда были кое-какие надежды.

Дмитрий Гутов – один из интереснейших московских художников, ставших известными в начале 90-х. Точный в размышлениях и изящный в визуальной продукции. Во времена, когда большинство его коллег блуждали между плохо осознанным стремлением стать, как все на Западе, и застреванием в гиблых болотах русского провинциализма, Гутов сколотил очень неплохой плотик – приверженность западному марксизму – и поплыл на нем по мутной реке современной культуры. Основал Институт Лифшица, левомракобесного советского искусствоведа, где за чашкой чая молодые московские художники обсуждали проблемы бесперспективности буржуазной культуры и того, как бороться с глобализмом. Судили, что плохо, а что хорошо в целях будущего. Гутов это делал правильно. Прекрасно внедрял в нынешнюю эстетику мотивы из чудесных времен, когда лирики спорили с физиками, зачинали детей на шатких румынских диван-кроватях с паучьими ножками и читали с восторгом «Новый мир». В состоянии post coitu tristia смотрели на обои, украшенные рисуночками, почти как у позднего Кандинского, с утра же радостно жили до ночи под серыми облаками, пронизанными следами реактивных аэропланов, летящих в неведомое.

Мало кто из художников мог использовать своих родителей как предметы для натюрморта.


Гутов посмел. Его фотографии и видео из серии «Мама, папа и я» – это холодный, как студень, рассказ о жертвах перестройки и ваучерной приватизации. В общем, очень удачная, уместная выставка. Особенно в условиях, когда современное искусство – это пласт, который не то почва для огурцов, не то дикая степь.

У Дмитрия Гутова, впрочем, последняя персональная выставка (галерея Марата Гельмана, 2005) называется «Все, что я сделал до семидесяти, не считается». Сейчас автору 46, до осознания себя остается четверть века, а нам всем вдруг за это время может открыться окончательная истина.

Повтор оцепенения