Умер Станислав Лем

Самого знаменитого фантаста и футуролога больше нет

84-летнего польского писателя чаще называли фантастом, чем футурологом или философом. "Я просто очень не люблю научную фантастику. Потому что это глупо и неинтересно", - сказал он сам за два года до смерти.

Его первый роман - "Человек с Марса" - вышел 60 лет назад в малоизвестном журнале, первая "настоящая" книга - "Астронавты" - была напечатана в 1951 году. Двадцать лет назад, после романа "Фиаско", Лем заявил, что уходит из сделавшего его знаменитым жанра, и с тех пор публиковались в основном футурологические работы и интервью, которые он давал до последнего месяца жизни. За особые заслуги Американский союз научных фантастов присвоил Лему звание почетного члена, но вскоре исключил из рядов - писатель сам дал понять, что не хотел бы иметь ничего общего с science fiction в привычном смысле слова.

Можно спорить о том, кто был известнее - Станислав Лем или его соотечественник, Папа Римский Иоанн Павел Второй. К двадцати семи миллионам книг, вышедших при жизни автора, стоит добавить десяток фильмов, к которым сам Лем относился весьма сдержанно - как, впрочем, и к аудитории, знакомой с ним только по киноверсиям романов.

"Солярис" 1972 года, получивший Большой специальный приз жюри в Каннах, рассорил Лема с режиссером - Андреем Тарковским. "Я просидел шесть недель в Москве, пока мы спорили о том, как делать фильм, потом обозвал его дураком и уехал домой. Тарковский в фильме хотел показать, что космос очень противен и неприятен, но я-то писал и думал совсем наоборот", - заметил Лем через двадцать три года после съемок. Голливудский "Солярис" другого каннского лауреата, Стивена Содерберга, вышедший тридцать лет спустя, Лем просто не стал смотреть. Еще один всемирно известный поляк, Анджей Вайда, снял в 1968 году "Слоеный пирог" по мотивам лемовского рассказа.

Биография Лема удовлетворяет всем канонам жанра: нефилологическое образование, занятия журналистикой, первая книга, знакомство с цензурой, политэмиграция, признание. Лем собирался стать инженером, но не был принят в Львовский политехнический институт из-за своего происхождения - он родился в семье обеспеченного медика-еврея. В занятом советскими войсками Львове Лем проучился год на медицинском факультете. После того как город перешел в распоряжение Германии, он работал сварщиком и автомехаником. Из освобожденного Львова Лем переехал в Краков, где одновременно с учебой в Ягеллонском университете начал публиковаться в журнале "Жизнь науки". От медицинского диплома Лем отказался, надеясь далее заниматься литературой. Молодого литератора заметили цензоры - и новый роман "Госпиталь Трансфигурации" отправился на восемь лет в ящик лемовского стола. Об этом этапе отношений с властью Лему напомнят после военного переворота в Польше. В 1982 году он уехал из страны, чтобы вернуться туда только через шесть лет.

Спустя десятилетие после первой напечатанной книги Лем уже был известен как автор "Соляриса", "Возвращения со звезд" и "Эдема". Рассказывать об этих книгах, разумеется, бессмысленно - их просто стоит прочесть. Любопытно, что критики были склонны трактовать их как религиозно-философские романы - при том, что Лем все время подчеркивал собственные атеистические убеждения. (К слову, "Солярис" Тарковского получил в Каннах приз Международного евангелического центра - хотя как раз это можно было бы объяснить расхождениями во взглядах автора и режиссера.)

Лем подыскивает своим героям странных противников и собеседников - вместо того, чтобы демонстрировать щупальца и бластеры, они обычно предъявляют герою его самого. Причем так, что это оказывается страшнее гигеровских Чужих. Океан Соляриса овеществляет воспоминания, а гравитационные вихри приводят к космолетчику толпу двойников, получившихся при временном сдвиге. То, что при первом прочтении кажется забавным софизмом, при втором оказывается трактатом о невозможности коммуникации - в духе, например, франкфуртского философа и социолога Хабермаса. Лем, впрочем, часто выступал в качестве совсем "нехудожественного" философа и сам.

В 1964 году выходит "Summa Technologiae", обыгрывающая название "Summa Teologiae" работы средневекового схоласта Фомы Аквинского. "Подобную книгу можно писать, но нельзя написать", - говорит Лем в предисловии к тексту, где обсуждаются происхождение жизни, искусственный интеллект и пределы применимости роботов. "Конструкция жизни", "Хаос и порядок", "Конструирование языка" - это можно было бы принять за заголовки из сборника работ на модные гуманитарные и естественнонаучные темы девяностых годов, но все они встречаются в лемовском обзоре, составленном в середине шестидесятых. А в это время научное сообщество интересовалось прежде всего предстоящими полетами на Луну, ускорителями, полимерами и трансурановыми элементами. Полимеры Лема не интересовали - он пробовал проследить за тем, как автомобили повторяют биологическую эволюцию или как социальное устройство влияет на конструкцию компьютеров.

"Summa Technologiae" не могла остаться незамеченной - и "замеченность" превратилась в обратную связь: изобратетели начали изобретать то, что предсказывал Лем - пусть даже и с ошибками в сроках. Сорок лет спустя он попробует пересмотреть написанное - с точки зрения современника собственных сбывшихся прогнозов. Этому посвящена книга "Мгновение". "Переход из страны фантасмагории в реальность многих разнообразных моих идей парадоксально явился препятствием для дальнейшего занятия фантастикой", - сказал Лем в одном из интервью.

В конце девяностых годов прошлого века Лем издает "Мегабитовую бомбу" - сборник эссе об Интернете, написанных тогда, когда Интернет только начинали осмысливать как самостоятельную сущность. Для Лема нет "серьезных" и "несерьезных" тем - и он уделяет равное внимание искусственному интеллекту, нейронным сетям и сетевым играм. Биотехнологиям и генетике нашлось место в том же сборнике, среди теоретико-информационных рассуждений.

27 марта в краковской кардиологической клинике скончался футуролог и философ - новостной заголовок, в который приходится поверить. "И что, это должно нас обрадовать, что существует возможность жить больше? Нет, не кажется мне. Ну не надо. Человек переживает свое время", - так говорил польский философ Лем.

Поверить, что автора "Соляриса" и "Маски", "Возвращения со звезд" и "Машины Трурля" больше нет, намного труднее.

Оставив Трурля возле машины, которая умела все на букву "Н", он крадучись вернулся к себе домой. А мир и по сей день все так же продырявлен Небытием, как в тот момент, когда Клапауций остановил машину. А поскольку еще не удалось создать машину, работающую на какую-нибудь другую букву, то следует опасаться, что никогда уже не будет таких чудесных явлений, как баблохи и муравки, - во веки веков. (Лем, "Кибериада") www.Lenta.ru

Умер Станислав Лем