Грифовые (Vulturinae). Виды грифов

Грифовые (Vulturinae)—самые большие из хищных птиц. Клюв их длиннее головы, прямой, перед концом загибается крючком и у некоторых видов покрыт кожистыми наростами; ноги крепкие, но со слабыми пальцами и короткими, тупыми когтями. Крылья велики, широки и обыкновенно закруглены: хвост средней длины, жесткий, ступенчатый, реже сильно закругленный. Пищевод выступает на шее в виде большого его расширения — зоба.

Способности грифовых хотя односторонни, но в большинстве случаев отлично развиты. Ходят они легко, короткими шагами, летают также легко хотя медленно. В развитии внешних чувств грифовые могут смело поспорить с другими пернатыми разбойниками, но умственные их способности не высоко развиты. Они робки, неосмотрительны, раздражительны и вспыльчивы, малопред­приимчивы и неотважны; общительны, но не миролюбивы; заносчивы, но трусливы; ум их не возвышается даже до хитрости. Нрав их представляет смесь разнообразнейших качеств.

Многие считают их спокойными и безобидными существами, по более точные наблюдения доказывают, что это самая свирепая из всех хищных птиц. Название хищной птицы в применении к грифовым теряет отчасти свой точный смысл. Немногие из них, и то, вероятно, в виде исключения, напа­дают на живых животных с намерением их убить; обыкновенно же они довольствуются тем, что им доставил случай: объедают трупы или уносят найденные ими нечистоты. Птицы, питающиеся таким образом, могут жить только в теплом и умеренном климате.

Богатые южные страны являются для них более щедрыми, нежели северные. За исключением Австралии и Америки, все части света дают приют этим птицам. Здесь они встречаются и в знойных равнинах, и на самых высоких вершинах горных хребтов; они выше всех прочих птиц поднимаются в воздухе и способны без больших затруднений переносить самые значительные перемены в давлении воздуха. Большую часть года грифовые странствуют и появляются внезапно массами в тех местностях, где раньше их не видно было по целым неделям, чтобы вскоре исчезнуть так же бесследно, как появились.
 
Только некоторые из грифов избегают близости человеческих поселений; другие же находят здесь свою пищу гораздо легче, нежели в пустынных местностях; во многих частях Южной Азии и Африки эти хищные птицы служат характерным явлением населенных мест. Чтобы сделать ясным образ жизни грифов, я опишу некоторых из них во время их деятельности.

На окраине пустыни лежит издохший верблюд. Трудности путешествия изнурили ею, и он, совершенно изнсможденный. упал, что­бы больше не вставать. Его хозяин оставил лежать его, нетронутым, так как обычаи его страны запрещают ему употреблять в свою пользу самую незначительную часть умершего или лаже убитою без обычных церемоний животного. На следующее утро над ближай­шей горной вершиной показывается ворон; зорким глазом он замечает добычу, ост­рожно обходил кругом пес несколько раз, боязливо осматриваясь. Другие вороны следу­ют его примеру, и вскоре скапливается зна­чительное число них вездесущих шип.

Затем появляются и другие хищники: кор­шун-паразит и стервятник описывают над падалью круги: приближается орел, ноначинателей пира еще нет. Раньше прибыв­шие гости хотя клюют туг и там пашнею зверя, но его юлстая шкура слишком шерла для их клювов, чтобы они в состоянии были оторвать себе большие куски. Вот и десять часов. Хорошенько выспавшись, боль­шие члены его семейства покидают один за другим место своею ночлега, Заметив в долине сборище, гриф тотчас же сообра­жает, что добыча найдена. С шумом па­дал он вниз с необыкновенной высоты и, наверно. убился бы до смерти, если бы во­время не раскрыл сложенные крылья, чтобы остановить падение. За первым грифом тотчас же следуют и все остальные, находившиеся поблизости. В течение минуты слышится шум. который они производят при падении, и видны падаютис тела, тогда как еще недавно птицы. ра мая крыльев которых равен почти 1,5 саженям, качались не больше точек на горизонте. Полураспустив и влача по земле крылья, спешат они к падали и здесь вполне оправдывают свое немецкое на­звание (Geier), noтому что не может быть птиц более жадных, нежели они.

Трудно описать возникающую здесь толкотню, споры, ссоры и драки. Два-три удара клюва более сильных грифов разрывают кожу и мышцы падали в то время, как более слабые виды запускают свои длинные шеи в брюшную полость, чтобы добраться до внутренностей. Печенка и легкие уничтожаются на месте, внутри животного; кишки же вытаскиваются наружу и проглатываются но частям, после ожесточенного боя с другими хищниками. Более слабые гости усаживаются в стороне, пока сильнейшие не насытятся; внимательно следят они за ходом пиршества, хорошо зная, что и до них долетит иногда какой-нибудь кусочек, брошенный в пылу жар­кого боя. Орел и коршун парят в вы­соте нал пирующим обществом и бросаются в середину, схватывают только что отор­ванный грифами кусочек мяса и уносят, прежде чем те успеют опомниться.

Во время мучительною голода грифы, как рассказывают, решаются нападать и на жи­вых животных на больной скот, но, по-видимому, они всегда предпочитают всякой другой пище падаль или кости. Всего охот­нее они поедают трупы млекопитающих, но не пренебрегают трупами птиц, пресмыкаю­щихся п рыб. В Индии они поедают и тела людей, брошенных в Ганг или выста­вленных парсами на «башне смерти», в Бом­бее. Некоторые мелкие виды питаются ко­пями, калом людей или пометом животных, охотятся на насекомых и маленьких по­звоночных.

По окончании пира грифы не скоро еще ославляют место пира, а часто остаются це­лые часы поблизости сто, выжидая насту­пления пищеварения. Долгое время спустя они отправляются на водопой, где проводят также несколько часов. Пьют они много и часто купаются, так как по окончании обеда бы­вают покрыты фязыо и нечистотами; а те из них. которые обладают длинными шеями, облиты кровью с головы до ног. Прежде предполагали, что только одно обо­няние руководит грифами при отыскивании падали. Многие полагали даже, что гриф может почуять запах падали на расстоянии целой мили. По мои наблюдения показали, что птицы эти спускаются часто и на совершенно свежую, не издающую еще никакого запаха падаль, а ва закрытую падаль летят тогда лишь, когда она уже найдена раньше воро­нами и стервятниками. Потому я утверждаю, что только зоркий глаз помогает грифам при разыскивании ими добычи.

Грифы вьют гнезда обыкновенно перед наступлением весны в тех странах, где водятся, следовательно, у нас в первые ме­сяцы года. Большинство видов устраивает поселения, выбрав себе для яого удобную скалу или лес. Часто они допускают в свое общество совершенно чуждых птиц, на­пример, аиста, нисколько их не беспокоя. Само гнездо представляет из себя прочную постройку, сходную с гнездом других хищ­ных птиц. Кладка состоит из одного-двух яиц. Вылупившийся из яйца птенец совершенно беспомощен и только по истече­нии нескольких месяцев становится спо­собным к самостоятельной жизни.

Интересно наблюдать грифов, если поса­дить их в просторную клетку вместе с другими хищными птицами. Кормление про­исходит там среди неописуемого вол­нения: каждый борется, чем может, и при­бегает ко всевозможным средствам, чтобы овладеть лучшим куском. Бурые |рифы си­дят со сверкающими глазами и растопырен­ными перьями перед мясом, не трогая его, но, очевидно, решившись отстаивать его от соперников; их изогнутые шеи двигаются С быстротой молнии взад и вперед но всем направлениям, и каждый из их то­варищей должен опасаться получить удар клюва. Едва ли следует прибавлять, что подобною рода побоища не обходятся без шипения, гоготанья, хлопанья клювом и уда­ров крыльями -словом, адского шума.

О жизни грифов в неволе существует много наблюдений. Вот что рассказал мне граф Хотск о сером грифе (Vultur monachus) крупной серо-бурой птице, пред­ставительнице рода настоящих грифов (Vultur). «Когда я был еще мальчиком, я получил в подарок серого грифа, ко юрою вытащили из дунайских волн и в тече­ние 12 лет воспитывали в доме пастора. Гриф этот прожил у меня еще 30 лет; он перешел во влачен не к князю Ламбергу, который увез его в Штейер и по­селил во рву замка. Весьма вероятно, что он жил бы там и до сих пор, если бы олень не забодал его. Гриф этот самка, которая неслась несколько раз заключил странную дружбу с молодой домашней кури­цей, которая забралась в его клетку и оста­лась у него. По вечерам или в дурную по­году можно было видеть курицу у ее прия­тельницы грифа, который нежно оберегал и защищал се. Что потом стало с кури­цей я не помню, но хорошо знаю, что гриф не убил ее».

Ни одна птица этого подсемейства не приобрела такой известности, как стервятник, белый сип, курица фараонов (Neophron percnopterus). Он изображен на древних египетских памятниках: египтяне и евреи воспевали его как эмблему родительской любви. Преобладающий цвет его густого оперения грязно-белый. Он водится в Южн. Европе. Африке и большей части Зап. и Южн. Азии.

Птица эта доверчиво относится к человеку и только в Южн. Европе пуглива и осторожна. Стервятник далеко не глуп, гак как точно отличает того, кто ему полезен, от того, кто ему вредит. Нельзя его также назвать и ленивым; напротив, он очень деятелен и часто по целым часам упраж­няет свои крылья ради одного только развлечения. Походка его напоминает  походку нашего больного ворона, а полет- отчасти аиста, отчасти ягнятника, хотя гораздо медленнее и не так красив, как полет последнего. Для отдыха он выбирает скалу и по возможности избегает деревьев, так что совершенно отсутствует в больших лесах; нередко его приходится видеть сидящим на старых зданиях, храмах, мечетях и памятниках. Одиноким его встретить можно лишь изредка; он живет парами или чаше маленькими стаями. С другими грифами он соединяется только на короткое время, и как только окончится общий пир, уже больше не заботится о своих родственниках.