Отряд мягкоперых рыб. Обыкновенная треска (Gadus morchua)

Обыкновенная треска (Gadus morchua) имеет настолько важное значение в рыболовстве, что почти все народы дали ей специальные названия.

 

У португальцев она называется бакалао, у скандинавских народов бабелау, у датчан, кроме того, торск, у итальянцев бакаларе, у англичан и американцев код. Длина этой рыбы 1—1,5 метра; вес до 4 кг.; окраска серая с небольшими желтоватыми пятнами, по бокам две продольные белые линии, брюхо светлое.

 

Треска водится в северной части Атлантического океана и в соседних областях Ледовитого, но ловится главным образом между 50 и 75° с. ш. Излюбленным ее местопребыванием является глубина 120 саж., но для метания икры она целыми массами подходит к берегам. Норвежцы употребляют для ловли трески преимущественно сети, но рыбаки других стран предпочитают пользо­ваться для этого удочками и так называемыми «ярусами». Ярус представляет длинную веревку около 2000 м длиной, на которой укреплено около 200 лес с крючками. Ярус забрасывается в море и часов через 6 вытаскивается обратно; пойманную рыбу снимают, насаживают новую наживку и опять забра­сывают. Треска обыкновенно подходит в таком огромном количестве, что даже рыбак, ловящий удочкой из реки, может наловить в день 300—400 штук.

 

Пойманную рыбу немедленно начинают приготовлять впрок. Прежде всего, у рыб отрезаются головы и бросаются в особые бочки или чаны, затем рыба потрошится и быстрым, ловко направленным движением ножа распласты­вается вплоть до хвоста на две половины; более крупные экземпляры рассекаются и на четыре части. Печенка поступает в особые бочки, икра также собирается отдельно. Остальные внутренности тотчас же разрезаются и употребляются как наживка или тут же, или по мере надобности. В самый разгар ловли на берегу устанавливаются жерди, на которые вешаются для просушки распластан­ные рыбы. К месту лова беспрестанно подходят суда, нагруженные такими жердями и подпорками. Такая высушенная рыба называется «стокфиш», просо­ленная и высушенная на камнях зовется «клипфиш». а посоленная в бочках треска называется «лабардан».

 

Лабиринт фиордов, островков и шхер, которые тянутся непрерывным рядом вдоль скалистых норвежских берегов, и летом, при лучах полуночного солнца, и зимой, по­груженные в вечный мрак,— представляет малопривлекательное зрелище. Здесь нет ни яркой зелени лесов, ни опрятных по­селков, ни шумных городов, которые рас­кинулись по другим, более гостеприимным берегам моря. Непривлекательную и даже дикую для непривычного глаза южанина кар­тину представляют также разбросанные кое-где на этих пустынных островках не­большие норвежские поселения, состоящие из бревенчатых построек, облицованных до­сками и покрытых дерном. Кроваво-кра­сный цвет этих построек резко выде­ляется на сером фоне этих унылых скал и гор, увенчанных голубоватыми глетче­рами. При таких поселках, которые у нор-вежцев называются «дворами», не видно ни деревца, ни кустика, ни обычных хозяйствен­ных построек... Кругом только угрюмые скалы, обточенные водой валуны и груды щебня, выбрасываемого бурным, вечно не­спокойным морем. Неблагодарная торфяная и песчано-галечная почва. под этим унылым небом скудно согреваемая косыми лучами полярного солнца, не в состоянии вознаградить труда земледельца. Тем не ме­нее неопытный южанин с удивлением ви­дит признаки довольства и благосостояния у обитателей этих мрачных лачуг. Для него непонятным кажется, каким образом эти обездоленные люди мог у г снискивать себе пропитание в столь скудно одаренной Богом стране.

 

Загадка эта, однако, просто разрешается, и иностранец с удивлением узнает, что плодоносной нивой является не земля, а море, с которого собирают здесь обильную жатву не летом, под благотворными лу­чами солнца, а зимой, во мраке полугодовой полярной ночи, при неровном свете луны и при волшебном зареве северного сия­ния. Летом эти берега, заливы и островки совершенно пустынны, тогда здесь безраз­дельно царствуют миллионы птиц, которые унизывают бесчисленными стаями прибреж­ные скалы. Но с наступлением зимы эти берега оживляются. Со всех концов сте­каются сюда рыбаки и промышленники, за­кипаем работа па целые месяцы, так что вышеуказанные «дворы» не в состоянии вме­стить всех приезжающих, и многие из них вынуждены жить на судах или в грубо сложенных, временных хижинах и даже в землянках. Бухты и рейд пере­полняются судами всевозможных типов и разной величины. Большая часть населения, впрочем, почти все время проводит па морс, где у всех одна цель — как можно больше выловить из воды несметными стаями под­ступивших к бе­регу из недр глубокого моря, влекомых неудер­жимым инстинк­том рыб.

 

Дея­тельность других поглощается обра­боткой продукта, в изобилии доста­вляемого морем. В разгар кипу­чей деятельности приходят сюда, кроме работни­ков, и купец, и промышленник; местные обитатели делают запасы на весь год. Но лишь только на юге снова появляется надолго исчезнув­шее лучезарное светило, означая конец нескончаемой полярной ночи, треска, окончив с метанием икры, стая за стаей удаляется обратно в морские глубины. Насту­пает конец оживленной деятельное т. и снова понемногу пустеют скалистые фиорды. Одно за другим снимаются с якоря нагру­женные от киля до палубы суда, распу­скают паруса и с попутным ветром плы­вут восвояси. Снова на семь или восемь ме­сяцев пустеют Лофоденские острова, куда на смену людям прилегают шумными стаями птицы и на теплое время года водворяют здесь свое господство.

 

Треска принадлежит к тем рыбам, кото­рые легко акклиматизируются и привыкают жить в искусственных водоемах с соле­ной водой. Это навело на мысль развести треску в таких водах, где она не бывает. и с этой целью в Ссвсро-Американских Соединенных Штатах образована была специальная комиссия.