Рыбацкие байки. На хвост с подтягом.

Было это на Бросненском озере. Помнится, погодка стояла пасмурная, с северо-западным несильным ветер­ком. На червя не клевало, как я ни ухитрялся. Наученный бывалыми рыбаками в этот раз прихва­тил с собой зимнюю удочку, несколько запасных мор­мышек. Рассказывали, ближе к осени на них неплохо ловится окунь. Что ж, попытаем удачу.

 

Отпускаю метра три лески с мотовильца, поигрываю мормышкой, на крючок к которой подсадил кусочек червя. И несколько минут не прошло — кивок дернулся. Подсекаю, выуживаю небольшого окуня. За ним другого, третьего... Клюет с ходу, без передыху, но крупной рыбы нет. Поймал около трех десятков, сбил охоту, стал думать, где бы это и каким образом взять окуня покрупнее. А что если...

 

Где-то я читал, что крупный окунь неплохо ловится на хвост. Взял снова поплавочную удочку, насадил на крючок отрезанный от мелкого полосатика хвост, сделал трехметровую «пору», забросил. Напрасные хлопоты — поплавок, как сонная тетеря. Сменил место дислокации, загреб ближе к берегу с наветренной стороны, где на воде зеленеют островки водорослей. Пробую заякориться — бесполезно, пять метров шнура уходят внатяг. Выходит, подо мной большая ямина. Чем черт не шутит.

 

Здесь ветер меня не достает, лодку не сносит, забрасываю наобум святых. Поклевки нет и впомине. Потратил бесполезно полчаса, не выни­мая лески, двигаю веслами, направляя лодку еще ближе к берегу. Не может быть, чтобы везде была такая большая глубина. И вдруг! Поклевка очень сильная, леска резко уходит в глубину, пугающую своей чер­нотой, останавливается и после короткой паузы смещается в сторону. Выждав с полминуты, делаю мягкую несильную подсечку. Давненько не чувствовал я на крючке такой тяжести.

 

 Удилице изогнулось, наконечник, того и гляди, сломается, однако добыча неотвратимо движется к лодке. «Как же без подсачека?!» — пульсирует в висках тревожная мысль. Уж сколько раз нарывался, упуская крупную рыбу именно по этой причине, и опять... Как бы там ни было, надеюсь на удачу.

 

 Недалеко от борта громадный окунище выруливает на поверхность, стремительно режет спинным плавником воду, отчего она журчит, как ручей. Держа удилище одной рукой, подвожу окуня к лодке и тут же подцепляю его другой рукой под жабры.

 

Удалось! От напряжения стонет спина, на лбу выступил холодный пот. Без раздумий, лихорадочно пытаюсь втиснуть его в жесткий подсачек, куда там — голова не пролезает в окошко. Хватаю мешок, в котором вожу собранную лодку, опускаю в него рыбину, туго завязываю петлей из лямок — теперь никуда не уйдет.

 

Мешок прыгает у моих ног, ловить дальше при таком дискомфорте невозмож­но. Подсовываю его одним краем под резиновое надув­ное сиденьице и наконец-то соображаю, что крючок-то с леской и грузилом так и остался в пасти окуня.

 

Чтобы не тратить время, обрезаю леску, закрепляю новое грузило, привязываю новый крючок, насаживаю на него свежий хвост и опять ловлю. Странно, не клюет. Забрасываю с десяток раз, но поплавок спит на безмятежной воде. Как и прежде, не вынимая лески, слегка налегаю на весла и... поплавок вновь уходит вниз.

 

Подсекаю, ощущая, что вновь мне крупно пове­зет, если удастся вытащить добычу. У лески достало прочности, чтобы я смог заволочь неистового горба­ча прямо в лодку. Теперь понятно, в чем секрет. Окунь берет, когда наживка движется в воде, подобно блесенке. Взял од­ного, поменьше первых двух, потом одного упустил, потом...

 

По ночам ко мне нередко возвращается этот сон: большое красивое озеро, зыбкий вечерний туманец, изогнутая до нельзя верхушка удилища и вдруг... треск, наконечник обламывается, я тащу рыбину до рези в пальцах за леску, вижу огромную жадную пасть, выпученные глаза, и учача покидает меня. Окунь уходит, а другие больше не ловятся. Видно, вдоволь наделал я шуму, распугал всех, которые были. С тех пор ближе к осени нет-нет и пробую ловить на хвост. Иногда удачливо. Впрочем, столь крупные, как тогда, ни разу не попадались.