Сверхъестественные способности викингов. Берсерки.

В эпоху язычества, до принятия Скандинавией христианства, викинги обладали сверхъестественной силой, которой наделил их верховный скандинавский бог Один. Саги отмечают, что в сра­жении они «бросались вперед без вооружения бешено, как вол­ки, были сильны, как медведи или вепри, и убивали людей с од­ного удара, причем ни огонь, ни железо не могли поразить их». Это и называлось берсеркским неистовством. Отсюда возникло выражение «разъяренный, как берсерк».

 

В реальности это было состояние, вызванное возможно, употреблением некоторых гал­люциногенных веществ. В любом случае это состояние мало под­дается изучению. Одно из исследований рассказывает о 12 бра-тьях-берсерках, которые в припадке ярости могли «выворачивать огромные деревья и камни и даже убивать своих друзей». Сага повествует о том, что Сигмунд и его сын превращались в волкоъ и выли во время сражения, а в легенде о Хрольфе Краки берсерк превращался в медведя. Именно с этими животными ассоции­ровались оборотни, и берсерков нередко называли «волчья шку­ра». Несомненно, само слово berserkir изначально означало «мед­вежья шкура» (bear), а не «голая шкура» (bare), как нередко пред­полагалось.

 

Храфншал описывает берсерков как людей великой доблес­ти, которые не дрогнут ни в каком сражении. Эти качества и бла­говоление к ним Одина часто делало их воинами личной охраны королей, обычно состоявшей из 12 человек. Берсерки воевали на передовой в сухопутных и морских сражениях. «Сага о Харальде Светловолосом» рассказывает, что берсерки располагались на носу и в средней части корабля под королевским знаменем. Их отличали сила, храбрость, ловкость и все лучшие качества вои­на. Снорри Стурлуссон описывает, как в битве при Сволдре в 1000 г. некоторые люди короля Олафа в ярости забыли, что они сражаются не на суше, «бешено бросались на врага, падали за борт и тонули».

 

Позже, в христианской Исландии, берсерки стали считаться разбойниками, извергами, саги изображали их бес­смысленными задирами, достойными унижения. Возможно, та­кое отношение впоследствии переняла вся христианская Скан­динавия.