Кимаки и кипчаки. Религиозные обряды и ритуалы.

О мировоззрении и различных об­рядах, связанных с почитанием мертвых и погребальным культом, информацию содержат раскопанные, пока не­многочисленные погребения кимаков и кипчаков. Захо­роненные вместе с покойниками вещи дают представле­ние о бытовых предметах, окружавших кочевника в жиз­ни, хотя, несомненно, эти материалы в связи со спецификой нахождения (в могилах) несколько одпосто-роыни — обычно они представлены предметами, необходи­мыми кочевнику в пути (на тот свет): сбруей копя, ору­жием, реже личными украшениями и сосудами с ритуальной пищей. Рядом с покойником укладывался его верный товарищ — конь, без которого в бескрайних степях, где для жизни необходимы широкие передвижения, человек был фактически почти беспомощен.

 

Вера в необходимость снабжения умершего вещами, нужными в дороге и хотя бы па первое время жизни на другом свете, особенно подроб­ное освещение получила у самого любознательного и правдивого арабского путешественника начала X в. Ибн Фадлана. Он описал не кимако-кипчакский, а гузский погребальный обряд. Однако благодаря раскопкам кочев­нических курганов мы знаем, что погребальный обряд тюркоязычных народов в общем необычайно однообразен, а это значит, что общие положения, которыми руководст­вовались кочевники при сооружении погребальных комп­лексов, были фактически идентичны. Итак, Ибн Фадлан рассказывает: «А если умрет человек из их числа, то для него выроют большую яму в виде дома, возьмут его, на­денут на него его куртку, его пояс, его лук ... и положат в его руку деревянный кубок с набизом, оставят перед ним деревянный сосуд с набизом, принесут все, что он имеет, и положат с ним в этом доме ... Потом поместят его в нем и дом над ним покроют настилом и накладут над ним нечто вроде купола из глины». Так сооружали саму могильную яму и курган над ней (глиняный купол).

 

Далее Ибн Фадлан писал о сопровождавших этот ос­новной обряд действиях: «Потом возьмут лошадей и в зависимости от их численности убыот из них сто голов, или двести голов, или одну голову и съедят их мясо, кроме головы, ног, кожи и хвоста. И, право же, они растягивают все это на деревянных сооружениях и гово­рят: „Это его лошади, на которых он поедет в рай". Если же он когда-либо убил человека и был храбр, то они вы­рубят изображения из дерева по числу тех, кого он убил, поместят их на его могиле и скажут: „Вот его отроки, которые будут служить ему в раю"». Кочевника всегда сопровождали на тот свет убитые кони, иногда и другие животные, а также убитые им враги в виде простых кам­ней или грубых человеческих изображений из камня или дерева (балбалы). Изображений самих умерших гузов ни над могилами, ни в специальных святилищах не ставили. Обычай этот распространился только среди населения Кимакского каганата, причем преимущественно у кип­чаков.

 

Ибн Фадлан живо и обстоятельно разъясняет смысл обряда сопровождения погребений лошадьми: «Иногда они пренебрегут убиением лошадей день или два. Тогда побуждает их какой-нибудь старик из числа старейшин и говорит: „Я видел такого-то, то есть умершего, во сне и он сказал мне: „Вот видишь, меня уже перегнали мои товарищи и на моих ногах образовались язвы от следо­вания за ними. Я не догнал их и остался один". При этих обстоятельствах они берут его лошадей и убивают их и растягивают их на его могиле. И тогда пройдет день или два, придет к ним этот старик и скажет: „Сообщи моим семейным и моим товарищам, что подлинно я уже догнал тех, которые ушли раньше меня, и что я нашел успокоение от усталости"» (Ибн Фадлан, с. 128).

 

Ясно, что кони нужны были для быстрого переезда — для перекочевки из одного мира в другой. Чем больше их было, тем лучше — тем богаче и подвижнее был умер­ший в новом для него мире.

 

О других верованиях кимаков, а тем более кипчаков сохранились весьма отрывочные свидетельства. Так, Гар-дизи писал, что кимаки поклоняются реке Иртыш и гово­рят, что «река — бог человека», а в более поздних источ­никах сохранились сведения о поклонении огню и даже об обычае части кимаков сжигать своих мертвых, о по­клонении солнцу и звездам. «Куманы (кипчаки) занима­ются астрологией, пользуются показаниями звезд и по­клоняются им»,— писал Абульфеда. Абу-Дулаф писал о волховании кимаков, в частности о камнях, которыми они вызывают дождь. Вера в таинственную силу камней была очень широко распространена среди тюркоязычных наро­дов.

 

Поклонялись кимаки и скалам с изображениями (ви­димо, древним писапицам) и изображениям человече­ской ступни и конского копыта. Ал-Идриси говорил о вере в различных духов, а также о принятии некоторыми ки-маками манихейства и мусульманства. Две последние ре­лигии начали проникать к кимакам, видимо, в X в. и распространились среди них значительно позже, причем только в центральных областях — в Прииртышье и При­балхашье.

 

Кочующие на западных окраинах каганата кипчаки в X в. вряд ли склонны были принимать и постигать чуж­дые им религиозные системы. Им необходимы были ре­шительные действия и идеология, которая давала бы обо­снование этим действиям. Гадания шаманов по звездам, шаманские камлания над священными камнями и сгорев­шими бараньими лопатками, святилища предков, окружепные сотнями уоптых врагов, предрекали кипчакам борьбу, звали в далекие доходы. Реальпых причин для эюго также накопилось доста­точно. Прежде всего, для выпаса растущих с каждым годом стад необходимы были новые пастбища. Длитель­ный мирный период, обеспеченный сильной центральной властью кимакекого кагана, кончился. Бурное разлитие экономики в государстве привело к центробежным стремле­ниям отдельных владений, а значит, и к связаппым с нимя междоусобицам. На окраинных землях кимакскио и кип­чакские воины включались поодиночке, а иногда и целыми родами в гузскос (сельджукское) движепие. Богатая аристократия захватывала кочевые маршруты и пастбища. Рядовые кочевники, не ушедшие с родных земель, или шли л кабалу, или занимались разбоем, грабя кочевья болен слабых соседей- Центральная власть уже не справлялась с одной из основных задач — наведением порядка внутри страны. Кшгчаки фактически получили самостоятельность уже па рубеже X и XI вв.

 

С начала XI в. они двинулись к западу. Примерно к 30-х годах этого пека персидский автор Байханя фиксирует их местонахождение у грапяц Хорез­ма, а другой восточный писатель — таджик Насири Хусрау в середине XI в. называет прпаральскло степи уже ые гузскими, как это делали его предшественники, а кипчак­скими. Интересно, что о начале этого движения сохранились сведения только у «западных» авторов, а именно у ал-Мариазп, служившего в конце XI — начале XII и. при­дворным врачом сельджукских шахов, и армянского исто­рика Матвея Эдесского, писавшего в середине XI в. Оба они говорили, очевидно, об одном и том же событии, что подтверждается упомянутыми ими идентичными по смыс­лу наименованиями (Кумеков, 1972, о. 20; Лхипджаиов, 11^80, с. 47—АН). Так, ал-Марвазп говорит, что каи (змея) и куны потеснили племя шары (желтых), а те, в свою очередь, заняли вемли туркмен, гузов и печенегов. Мат­вей Одесский сообщал, что народ змей потеснил «рыже­волосых» (т. с. желтых) я последние двинулись па гузов, которые вместе с печенегами напали на Византию. 13 утих свидетельствах для нас особенно важны дан­ные о двух этносах: кап — это, как мы знаем, кимаки, а шары — по мнению всех ученых, занимавшихся коче­выми объединениями эпохи средневековья, ато кипчаки, или половцы, поскольку русское слово «половцы» - («половые») означает светло-желтые (полова — солома, мякина, отвеянная лузга).

 

Таким образом, в этой тотальной перекочевке на туч­ные западные пастбища принимали наиболее деятельное участие прежде всего сами кипчаки, получившие в ряде источников наименование «желтые». Откуда появилось это название? Многие исследователи считают, что полов­цы были белокурыми и голубоглазыми, некоторые даже связывают тгх происхождение с «динлниами», обитавшими в степях Южной Сибири в конце I тысячелетия до н. э.—начале I тысячелетия н. э. и бывшими, по сведениям ки­тайских хронистов, блондинами. Вполне возможно, конеч­но, что среди половцев были и отдельные белокурые осо­би, однако основ-ная масса тюркоязычных с примесью монголоидности (по данным антропологов) кимако-кип­чаков была черноволосой и кареглазой. Не исключено, что цветовая характеристика была символическим определе­нием, возможно, какой-то части кипчаков, как, например, в те же столетия были выделены из болгарских орд, жив­ших в восточноевропейских степях, «черные» болгары, а в XIII в. цветовое определение получили некоторые мон­гольские государства: Золотая Орда, Кок (голубая) Орда, Ак (белая) Орда.

 

 Помимо шары — желтых кипчаков в продвижении на запад приняли участие отдельные орды кимаков (каи, куны) и других, входивших в каганат соединений. Вся эта лавина двигалась по дорогам, еще пылившим­ся от прошедших по ним гузским войскам и стадам: до­рога в плодородные донские и днепровские степи была проторена. К тому же в степях этих было почти пусто. Печенеги в большинстве своем, как мы видели, ушли к византийским границам, гузы (торки), разбитые русски­ми князьями, также метались по степному правобережью Днепра.

 

Перед ордами, возглавленными «желтыми» кипчаками, расстилались необъятные пастбища, богатейшие охот­ничьи угодья, богатые государства, с которых в случае удачного похода или набега можно было сорвать большой откуп, угнать рабов, награбить добычу.