Обострение отношений между половцами и Русью.

Пока Боняк и Тугоркан воевали, грабили и интриго­вали в Византии, у них дома стряслась беда: весной 1095 г. два половецких «владетеля» Итларь и Китан при­шли в Переяславль к Владимиру Всеволодичу для заклю­чения мира и были убиты по приказу князя, еще даже не начав переговоров. Сначала Владимир склонялся к миру и в залог дал Китану, который вместе с военным отрядом разбил лагерь у переяславских валов, своего сына Святослава.

 

Итларь без опасения вошел в город. Два дружинника Владимира — Славята и Ратибор угово­рили князя уничтожить обоих послов. Сначала Владимир направил своих дружинников с небольшим отрядом тор-ков к Китану. Они выкрали маленького Святослава, уби­ли Китана и всю его дружину. Наутро убили и ночевав­шего в городе Итларя. После этого Владимир и Святополк «идоста на веже и взяста вежи и полониша скоты и кони, и вельблуды, и челядь и приведоста в землю свою» (ПСРЛ, II, с. 219).

 

Это был первый поход рус­ских в степь, закончившийся к тому же удачно. Очевид­но, вежи Итларя и Китана вместе со своими хозяевами подошли близко к русским границам. Без своих глав и ушедших с ними воинов оставшееся в вежах население не смогло сориентироваться: ни отбить нападение, ни уйти от врагов в глубь степи. В описании этого события интересен тот факт, что Итларь и Китан ни разу не на­званы летописцем с упоминанием титула. Отсутствует дае приставка «опа», типичная, как мы предполагаем, для глав куреней. Видимо, оба они были главами боль­ших богатых семей — «кошевыми», принадлежавшими к знатным родам (куреням). О последнем свидетельствуют претензии Итларя и Китана на самостоятельную внеш­нюю политику, в частности на заключение сепаратного мира с Русью, а также пребывание в гостях при дворе князя Олега Святославича сына Итларя. Владимир и Святополк требовали выдать его. «...Се у тебе есть Итла-ревич, любо убий, любо дай нама, то есть ворог нама и Русьской земле»,—говорили они (ПСРЛ, II, с. 219). Олег отказался выполнить требование двоюродных брать­ев. «...И бысгь межи ими ненависть»,— заключает лето­писец.

 

Вернувшиеся из далекого похода Боняк и Тугоркан узнали о «коварстве» Владимира и столкнулись с пани­кой, охватившей кочевья в связи с проникновением рус­ских дружин в степи, и захватом ими полона. Неудача в Византии не способствовала поднятию духа. Ханы вста­ли перед необходимостью решительных действий, кото­рые прежде всего должны были восстановить их пошат­нувшийся престиж. Нужно было также показать своим сородичам, что их кровно касается смерть Китана и Итларя и что они намерены отомстить за нее. Началась настоящая война. В то лето половцы подошли к Юрьеву, все лето осаждали его, потом направились к Киеву, вер­нулись и дотла разорили и сожгли Юрьев. В апреле сле­дующего года Боняк направил свой удар сначала на Поросье, прошел его огнем и мечом и бросился к Киеву. Города он не взял, но ограбил окрестности и сжег кня­жеский двор в Берестове. Одновременно с Боняком, но на левом берегу Днепра, начал действовать и Тугоркан: в мае окрестноеги Переяславля были разорены отрядом половцев под главенством Кури, в том же месяце, 31-го, подошел к Переяславлю и сам Тугоркан. Почти семь педель переяславцы выдерживали осаду. Только 19 июля Святополк и Владимир смогли организовать оборону го­рода, подойдя к нему с полками со стороны Днепра. Вторично за два года одержали победу русские под руко-водсгвом князя Владимира. «Побежени быша инопле-меньннице, и князь их Тугоръкан убьен быс и сын его, и инии князи мнози ту падоша» (ПСРЛ, II, с. 222).

 

Интересно, что Святополк, несмотря на политическую (государственную) вражду к Тугоркану, счел своим дол­гом найти на поле сечи труп своего тестя и похоронить его «на могиле» поблизости от Берестова. Так несчастли­во закончился для этого половецкого хана сепаратный (без поддержки Боняка) набег на русское княжество. В ответ на весть о смерти соратника и друга Боняк уже 20 июля, воспользовавшись тем, что Святополк с войска­ми под Переяславлем празднует победу, вновь обрушился на Киев. «...Мало в город не вогнаша половци»,— записал летописец. Выдубецкий и Печерский монастыри были сожжены и ограблены, церкви разрушены. В огне этих пожаров закалилась сила Боняка и его воинов, разнес­лась молва об этом грозном и удачливом военачальнике по всей южнорусской степи и, возможно, за ее пределами — в соседних со степью странах.

 

Многие годы «шелудивый хыщник» Боняк, неодно­кратно проклинаемый монахами-летописцами, грозил рус­скому пограничью. Где же находились кочевья орд, объ­единенных под его властью? Источники не дают возмож­ности точно восстановить их местоположение. Можно только предполагать, что половцы, ходившие в Византию, кочевали в районах, находившихся ближе к Балканам, чем дояецко-приазовские кочевья. Следовательно, это были, как уже говорилось, кочевья куманов — западной половецкой ветви. Это находит как будто подтверждение в одной из записей «Поучения Владимира Мономаха>>: «...и на Бог идохом с Святополком на Боняка за Рось». Д. С. Лихачев полагает, что под «Богом» Мономах имел в виду реку Западный Буг (Лихачев, 1950, с. 448). Воз­можно, что это ошибка переписчиков его рукописи. Фра­за Мономаха дает довольно точные координаты располо­жения боняковой орды (опять-таки примерно там, где кочевали печенеги орды Иртим). Характерно, что Боняк в конце XI в. направлял свои удары исключительно на правобережную линию обороны русских — на Поросье и далее — на Киев.

 

Таким образом, от Днепра до Буга и даже Днестра тянулись земли орд, признававших, во вся­ком случае, военную власть Боняка. Однако если мы мо­жем хотя бы приблизительно очертить «объединение Боняка», то о местопребывании орды или орд Тугоркана не сохранилось прямых данных. Единственное свидетель­ство в летописи о направлении похода Тугоркана поме­щено под 1095 г., когда этот хан подошел к Переяславлю, т. е. на левобережные русские земли. Это сообщение яв­ляется косвенным подтверждением того, что Тугоркан кочевал в левобережье, так как в мае, когда он отпра­вился в поход, переправа через Днепр, да еще и под «жестким контролем» русских полков, была невозможна.

 

 Интересно, что после смерти Тугоркана Боняк в начале XII в. тревожил набегами не только Поросье, но и По-сульское пограничье (Лубны, Ромны, Вырь), а также за­ключил союз с донецкими половцами. На протяжении всей своей долгой жизни враждеб­ность Боняка по отношению к Руси была так сильна, что он почти не участвовал в междоусобных войнах русских князей, хотя они всегда были выгодны кочевникам. Толь­ко однажды, в начале своего политического пути, в 1097 г. он принял участие в русской смуте на стороне противников киевского князя Святополка, бывшего его лютым врагом. Посчитался он в этой междоусобице и с венграми за поражение на Дунае. Венгры были пригла­шены Святополком в качестве союзной конницы. В битве, которая произошла у Пзремышля на реке Вягре, Боняк проявил себя как опытный полководец. Он разделил свое войско на три полка, каждый по сто воинов, и послал один из них во главе с Алтунопой на венгров. Полк Алтунопы осыпал венгров стрелами и начал поспешно отступать вдоль реки, заманивая за собой противника к засаде, в которой сидел Боняк с обоими полками. Венг­ры, увлекшись погоней, попали в окружение. Два дня гнали их и рубили саблями половцы. Разгром был пол­ный (ПСРЛ, II, с. 246). Следует сказать, что никакой особенной выгоды от этой победы половцы не полу­чили — это, как мы и предполагали, была продолжавшая­ся месть Боняка за смерть своего друга — Тугоркана.