Обучение военному делу у половцев.

Что касается школы военного дела, то кочевники на­чинали учиться с самого раннего возраста. Карпини, на­пример, говорил, что уже двух-трехлетних детей сажают на коней и они скачут на них и учатся «пускать стрелы» из маленьких луков, изготовленных специально для них (Плато Карпини, с. 36). Ребята учились стрелять, охо­тясь на мелких степных зверьков (сусликов, сурков, туш­канчиков и пр.). Становясь взрослыми, они продолжали совершенствоваться в военном деле, постоянно участвуя в охотах.

 

Охотой, как писал Рубрук, «они добывают себе значительную часть своего пропитания» (Рубрук, с. 98). Очевидно, это была основная причина организации гро­мадных облавных охот, как правило возглавляемых круп­нейшими военачальниками, самыми влиятельными арис­тократами. На охоту смотрели как на поход (набег) на чужую страну. К ней готовились, на охоте вырабатыва­лись удаль и искусство воевать, на ней выявлялись са­мые лихие всадники, самые зоркие стрелки, самые уме­лые предводители.

 

Таким образом, второй важной функ­цией охоты было обучение военному делу всех — от хана до простого воина и даже его «челядинца», т. е. всех, кто участвовал в военных мероприятиях: походах, набегах, баранте и пр. Война и охота в значительной степени определяли экономику, социальный строй и быт кочевников. «Пат­риархальная вуаль» особенно ярко проявлялась именно во время военного похода или военизированной охоты. Патриархальностью были проникнуты вся жизнь и миро­воззрение половцев. Крупные феодалы (ханы, солтаны, беки) играли в своих группировках роль «старейшин», что не мешало им закабалять своих единоплеменников — пастухов.

 

Интересно отметить, что на главах и воена­чальниках, во всяком случае в XI в., лежали еще и жре­ческие обязанности, что характерно было для патриар­хально-родового строя. Мы уже рассказывали о полноч­ном «камлании» Боняка перед битвой — ясно, что в от­ветственные моменты хан сам предпочитал общение с духами. Надо сказать, что у Боняка были некоторые не­обычные черты и во внешнем облике. Так, как бы ни ру­гал летописец половецких князей, разоряющих русские земли, он ни одного из них не назвал, как Боняка, ше­лудивым (ПСРЛ, II, с. 303).

 

Известно, что шелудивыми назывались люди, родившиеся в «сорочке», часть которой в виде высохшего лоскута кожи долгое время сохранялась на голове. Рождение в «рубашке» и по сей день считает­ся счастливым предзнаменованием, а сохранение ее у взрослого человека в ту эпоху несомненно вызывало осо­бое почитание его. Напомним, что этим же свойством (шелудивостью) отличался русский князь Всеслав По­лоцкий (ПСРЛ, II, с. 143), имевший, по словам автора «Слова о полку Ихореве», волшебное свойство превра­щаться в волка и в этом качестве преодолевать огромные расстояния в кратчайшие сроки.

 

Любопытно, что оба «шелудивых князя» (половецкий и русский) имели, со­гласно легендам, непосредственное отношение к волкам: могли разговаривать с ними, превращаться в них. Оче­видно, недаром эти быстрые, отважные и жестокие звери в равной степени были волшебными героями как тюрк­ских, так и славянских волшебных сказок. Кроме того, большинство героев тюркских сказок и некоторых рус­ских часто бывают шелудивыми, а их боевые кони — шелудивыми жеребятами. Очевидно, шелудивость счита­лась признаком избранности, явной приближенности ко всему таинственному и «всевластному».

 

Наряду с ханами-жрецами была в половецком общест­ве и специальная жреческая прослойка — шаманы. Ша­мана половцы называли «кам», отсюда произошло и слово «камлание». Основными функциями шаманов были гада­ние (предсказание будущего) и врачевание, основанное на непосредственном общении с добрыми и злыми духами. Таким образом, факт существования шаманов является свидетельством того, что мир вокруг половцев был запол­нен самыми разными «таинственными силами», с которы­ми мог общаться только шаман, испрашивая у них помо­щи или изгоняя их от больного человека.