Сочинение: Горе... от ума? (критические рецензии на комедию А. С. Грибоедова)

Комедией Грибоедова «Горе от ума» восхищались, восторгались, ее хвалили, переписывали от руки. И с не меньшей энергией — бранили и ругали.

А более всего спорили о Чацком, что вполне понятно: он — глав­ный герой. Непонятно было другое: умен ли он? Или, говоря ина­че, от ума ли горе?

В январе 1825 года, отвечая на критику Павла Александровича Катенина, Грибоедов писал ему: «Ты находишь главную погреш­ность в плане: мне кажется, что он прост и ясен по цели и испол­нению; девушка сама не глупая, предпочитает дурака умному че­ловеку (не потому, чтобы ум у нас грешных был обыкновенен, нет! И в моей комедии двадцать пять глупцов на одного здравомысля­щего человека); и этот человек разумеется в противоречии с обще­ством, его окружающим, его никто не понимает, никто простить не хочет, зачем он немножко повыше прочих».
[sms]

Так смотрел на своего героя Грибоедов. А вот Александр Серге­евич Пушкин, гениальный поэт и гениальный читатель, ситуацию оценил иначе. В январе того же 1825 года он поделился с князем Петром Андреевичем Вяземским: «Чацкий совсем не умный чело­век, но Грибоедов очень умен». В другом письме, к Александру Александровичу Бестужеву, уточнил: «А знаешь ли, кто такой Чац­кий? Пылкий, благородный и добрый малый, проведший несколь­ко времени с очень умным человеком (именно с Грибоедовым) и напитавшийся его мыслями, остротами и сатирическими замеча­ниями. Все, что говорит он, очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским девушкам? Мол-чалину? Это непростительно. Первый признак умного человека — с первого взгляда знать, с кем имеешь дело и не метать бисер перед Репетиловым и тому подобным».

Более резко высказался рассердившийся на Грибоедова за его комедию «Московский старожил» Михаил Александрович Дмит­риев: «Господин Грибоедов хотел представить умного и образован­ного человека. Но мы видим в Чацком человека, который злосло­вит и говорит все, что ни придет в голову. Чацкий есть не что иное, как сумасброд, который находится в обществе людей совсем не глупых, но необразованных и который умничает перед ними, по­тому что считает себя умнее. Чацкий, который должен быть ум­нейшим лицом пьесы, представлен менее всех рассудительным»

С Дмитриевым не согласился Орест Михайлович Сомов, ибо считал, что Грибоедов «представил в лице Чацкого умного, пыл­кого и доброго молодого человека, но не совсем свободного от сла­бостей: в нем их две — заносчивость и нетерпеливость».

Белинский разругал и Грибоедова, и его героя — Чацкого: «Это просто крикун, фразер, идеальный шут, на каждом шагу профани­рующий все святое, о котором говорит. Неужели войти в общество и начать всех ругать в глаза дураками и скотами значит быть глу­боким человеком? Это новый Дон-Кихот, мальчик на палочке вер­хом, который воображает, что сидит на лошади».

Глубоко оценил эту комедию кто-то (здесь должно сказать о совпадении взглядов Белинского и Михаила Дмитриева), сказав­ший, что это горе, — только не от ума, а от умничанья. Мы ясно видим, что поэт не шутя хотел изобразить в Чацком глубокое противоречие человека с обществом, и вышло Бог знает что?» Позже взгляды Белинского стали меняться — «от порицания к вос­хищению».

С восхищением или, точнее, с явной симпатией писал о Чац­ком Аполлон Александрович Григорьев. Он впервые в русской ли­тературе сблизил героя комедии с декабристами. Декабристом счи­тал Чацкого и Федор Михайлович Достоевский, правда, в отличие от Герцена, выводы из этого делал другие: «Чацкий — декабрист. Вся его идея в отрицании прежнего недавнего, наивного поклон­ничества. Европы все нюхнули и новые манеры понравились. Именно только манеры, потому что сущность поклонничества и раболепия в Европе та же», — отметил Достоевский, размышляя об оторванности Чацкого от основ русской жизни.

Трудно сказать, в какой мере соответствуют взглядам Достоев­ского слова героя «Весов» Шатова, но в подготовительных мате­риалах к роману в его уста вложена оценка в своем роде единствен­ная: «Чацкий не понимал, как ограниченный дурак, до какой сте­пени он сам глуп».

Эти суждения долгое время хранились в бумагах Достоевского и, естественно, долгое время не были известны.

Между тем, в мартовской книжке «Вестника Европы» за 1872 год появилась знаменитая, теперь признанная классической, статья Ивана Александровича Гончарова «Мильон терзаний».

В высоком уме Чацкого Гончаров не сомневался, скорее наобо­рот: «Чацкий какличность, — читаем в статье, — несравненно выше и умнее Онегина и лермонтовского Печорина».[/sms]