Сочинение: Образ Чацкого в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума»

Чацкий — первый в русской литературе образ положитель­ного героя своего времени, воплотивший типичные черты поко­ления передовой дворянской молодежи. Образы свободолюби­вых героев, борцов за всеобщее благо и личную независимость создавали ранее декабристы, Пушкин в «Кавказском пленни­ке», но они были абстрактными, лишенными живой плоти ро­мантическими символами... Образ Чацкого, печального, одино­кого в своей иронии, мечтательного, был создан на закате цар­ствования Александра I, накануне восстания декабристов.

Как же удалось автору соединить в одном герое черты цело­го поколения и создать неповторимую индивидуальность? Чац­кий — рупор передовых идей, и в то же время личность его пе­редана психологически точно, во всей сложности. Еще совре­менники Грибоедова отыскивали прототип главного персонажа комедии среди реальных людей. Наиболее популярной была версия, что автор воплотил в образе Чацкого черты своего дру­га Чаадаева — выдающегося русского философа, человека бле­стящего ума и твердого характера.

[sms]

Даже внешний облик героя напоминает Чаадаева, и даже Пушкин интересовался, на самом ли деле Грибоедов списал образ с их общего знакомого. Безус­ловно, духовный облик Чаадаева частично отразился в образе главного героя. Но все же нельзя сказать, что в комедии выве­ден именно он. Эта сильная, неординарная личность оказала влияние на мировоззрение многих современников, в том числе и Пушкина. Его биография подобна драме Чацкого. Чаадаев от­казался от блестящей государственной карьеры, создал ориги­нальное философско-политическое произведение, где очень глубоко, исторически и психологически аргументированно оп­ределил место России в мировом процессе.

 

Его самобытные суждения и подчеркнутая оппозиционность вызвали гнев царя, и сам Николай I объявил Чаадаева сумасшедшим. Травля мыс­лителя была массовой, а слухи распространялись столь же лег­ко и охотно, как и о Чацком: толпа не любит личностей, опере­дивших время и не нуждающихся в ее одобрении.

Однако в Чацком также запечатлены черты другого выдаю­щегося современника — поэта, критика, литературоведа, дека­бриста Вильгельма Кюхельбекера. Беспредельно честный, бес­корыстный служитель искусства, страстный и пылкий защит­ник свободы, демократических ценностей, Кюхельбекер всегда отстаивал свои взгляды, не глядя на неблагосклонность и не­приятие аудитории. Его романтическое вольнолюбие, востор­женность, доброе и доверчивое отношение к людям, максима­лизм в отстаивании своих взглядов, несомненно, помогли авто­ру в создании образа Чацкого.

Автобиографический элемент также присутствует в облике главного героя. Грибоедов отразил в комедии и свои идеи, и особенности характера: абсолютную независимость от обще­ственного мнения и полную свободу самовыражения. Возмож­но, конфликт комедии автор почерпнул из своего жизненного опыта. Один из знакомых драматурга, университетский про­фессор Фома Яковлевич Эванс, вспоминал, что однажды по Москве разнесся слух, будто Грибоедов сошел с ума. Сам он взволнованно рассказал профессору, что «два дня перед тем был на вечере, где его сильно возмутили дикие выходки тог­дашнего общества, раболепное подражание всему иностранно­му и, наконец, подобострастное внимание, которым окружали какого-то француза, пустого болтуна».

 

Взбешенный писатель разразился гневной тирадой, порицающей отсутствие нацио­нальной гордости и незаслуженное почтение к иностранцам. Светская толпа тут же объявила Грибоедова сумасшедшим, а он поклялся отразить это событие в своей комедии. «Фран­цузик из Бордо» и глупое поклонение ему фамусовского обще­ства вызвали возмущение Чацкого: «Воскреснем ли когда от чужевластья мод? Чтоб умный, бодрый наш народ хоть по языку нас не считал за немцев». Дружное признание Чацкого безумным, легко возникающие самые невероятные причины его душевного нездоровья — все это очень напоминает случай из жизни Грибоедова.

И все же, несмотря на сходство героя с реальными лицами, образ Чацкого — художественный, собирательный. Драма Чац­кого типична для того периода русской жизни, который начался с национально-патриотического подъема 1812—1815-х годов и закончился полным крушением демократических иллюзий и усилением реакции в начале 1820-х годов. Декабристы вос­принимали образ Чацкого как творческое отражение собствен­ных идей и чувств, неукротимого стремления к обновлению об­щества, поисков, надежд.

Мировоззрение Чацкого сформировалось в период подъема. Воспитывающийся в барском доме Фамусова мальчик рос лю­бознательным, общительным, впечатлительным. Однообразие устоявшегося быта, духовная ограниченность московского дво­рянства, дух «века минувшего» вызывали в нем скуку и отвра­щение. Национально-патриотическое воодушевление после ве­ликой победы, вольнолюбивые настроения усиливали резкое неприятие консерватизма. Высокие идеи, стремление к преоб­разованиям охватили пылкого героя, и «уж у нас ему казалось скучно, он редко посещал наш дом», — вспоминала Софья.

 

Не­смотря на искреннее чувство к Софье, юный Чацкий оставляет ее и уезжает путешествовать, чтобы узнать жизнь, обогатить свой ум. Чацкому не составило бы труда сделать карьеру и ус­троить личную жизнь. Софья, очевидно, была влюблена в него, но не могла оценить по достоинству; в ее системе ценностей не укладывалось, как можно рисковать личным счастьем ради аб­страктного всеобщего благоденствия. Ограниченность мировоз­зрения не позволяет ей объективно воспринимать выходящий за рамки романтических книжных героев образ Чацкого:

Остер, умен, красноречив,
В друзьях особенно счастлив,
Вот о себе задумал он высоко...
Охота странствовать напала на него.
Ах! Если любит кто кого,
Зачем ума искать и ездить так далеко?

Чацкий же вовсе не отвергал любовь Софьи, и дело не в том, что он предпочел ей путешествия. Просто его душевные запро­сы шире личного благополучия. Чацкий не мог быть счастли­вым, не реализовав себя как гражданин, не мог ограничиться счастливым браком. Но он живой человек, пылкий, доверчивый, страстный. Любовь Чацкого к Софье не угасла в разлуке, пламя ее разгорелось еще сильнее. Он возвращается в Москву полный надежд и мечтаний и рассчитывает на взаимность. Но время изменило чувства девушки. Умная, чувствительная, утончен­ная, начитавшись сентиментальных романов, она столь же ис­кренне ищет настоящей любви, как и Чацкий.

 

Софья так же объективна оценивает пустоту и ограниченность Скалозуба («Куда как мил! И весело мне страх выслушивать о фрунте и рядах. Он слова умного не выговорил сроду...»). Молчалин же в ее глазах — герой любимых сентиментальных романов. Он кажется робким, мечтательным, скромным и нежным, и полю­бить его для Софьи значит выразить пассивный протест миру тщеславия и трезвого расчета. Найдя в избраннике свойствен­ные своему идеалу черты, полюбив его, Софья уже не может оценивать Молчалина объективно. И точная характеристика его в устах Чацкого звучит для нее как злая сатира.

А Чацкий мучается сомнениями, страдает от неопределен­ности, пытаясь узнать подлинные чувства Софьи: «Судьба любви — играть ей в жмурки, а мне™». Острый ум героя, его блестящие критические характеристики окружающих воспри­нимаются Софьей как «град колкостей и шуток», «презренье к людям». Ее оценка Молчалина («Конечно, нет в нем этого ума, что гений для иных, а для иных чума, который скор, блес­тящ и скоро опротивит...») вначале обнадеживает Чацкого: «Она не ставит в грош его... Шалит, она его не любит». Герой убежден, что такая девушка не может полюбить столь серое, безликое создание.

 

Тем сильнее его потрясение, причина кото­рого даже не уязвленное самолюбие отвергнутого возлюблен­ного, а оскорбленная гордость возвышенной, благородной лич­ности. Софья разрушила их трепетные дружеские отношения, возвышенное представление о ней, забыв «и женский страх и стыд». Чацкий унижен и растоптан выбором Софьи: «Молчалины блаженствуют на свете». Он не может простить, что его, человека незаурядного, поставили на одну доску с Молчали-ным, человеком с рабской моралью и низкой душой, и сделала это именно Софья:

Пред кем я давеча так страстно и так низко
Был расточитель нежных слов!
А вы! О боже мой! Кого себе избрали?
Когда подумаю, кого вы предпочли!

Личная драма героя усугубилась общественной: просвети­тельские идеи, романтическое воодушевление и вольнолюбивые надежды столкнулись с решительным сопротивлением барской Москвы. Чацкий — максималист и в личной жизни, и в общест­венной. Он беспощадно срывает маски с представителей «века минувшего», погрязшего в корыстолюбии, пошлых светских развлечениях, интригах, сплетнях:

Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;

Чацкий убежден, что «век покорности и страха» кончился, что передовая, образованная дворянская молодежь не собира­ется обманом добывать чины, а будет «служить делу, а не ли­цам». Он клеймит позором светскую толпу, погрязшую «в пи­рах и мотовстве».

Полное бесправие крестьян, узаконенное рабство тем более унизительны, что «умный, бодрый наш народ» отстоял незави­симость отечества и вправе был рассчитывать на улучшение своего положения. Чацкий, который «именьем управлял оплош­но», то есть освободил крестьян от барщины, резко критикует ненавистный ему крепостнический строй, искренне надеясь, что сила разума способна изменить психологию людей. В силе идейного воздействия он видит двигатель прогресса. Чацкий — гуманист, он верит, что людям свойственно стремиться к луч­шему.

 

Герой убежден, что таких энтузиастов, поставивших це­лью жизни демократическое преобразование общества, много, что это — вся современная молодежь, что скоро устаревшая система самовластия и крепостничества рухнет. Но старый мир крепко держится за свои привилегии. Объявляя Чацкого су­масшедшим, общество защищает сферу своих жизненных инте­ресов. Герой терпит поражение — традиции фамусовского об­щества оказались сильнее блестящего, но одинокого ума.

И все же образ Чацкого, несмотря на драматизм, воспринима­ется оптимистично, «Чацкие живут и не переводятся в обществе, где длится борьба свежего с отжившим, больного со здоровым». Он символ вечного обновления жизни, вестник перемен.[/sms]