Сочинение: Живое и мертвое в поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души»

Само название поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души» содер­жало в себе неоспоримое противоречие, которое не могло не броситься в глаза современникам и на которое первым обратил внимание один из цензоров, ни за что не хотевший пропускать поэму в печать на том основании, что автор якобы «покушается на бессмертие души». Бдительного цензора пытались успокоить, сказав, что речь идет о ревизских душах, но это разозлило его еще сильнее, так как в этом он усмотрел покушение на ос­новы крепостного права.

Одним словом, как ни посмотри, название поэмы Гоголя бы­ло крамольным с точки зрения цензуры. Скорее всего, на рели­гиозные догматы Гоголь, будучи человеком верующим, не пося­гал, а вот социальный смысл в названии его произведения, не­сомненно, был заложен. Другое дело, что одним социальным смыслом содержание поэмы не исчерпывалось, и он даже не был для Гоголя главным.

Как отмечали критики, творчество Гоголя — это ряд острей­ших противоречий, совмещение традиционно несовместимого и взаимоисключающего. К поэме «Мертвые души» это утверж­дение относится, пожалуй, в наибольшей степени, так как здесь, как ни в одном другом произведении, широки масштабы обобщения, грандиозна картина изображаемого. О Гоголе, напи­савшем «Мертвые души», можно сказать, что он не только «па­радоксов друг», но еще и «друг контрастов». Контрасты прони­зывают поэму, организуют весь ее художественный строй.

[sms]

Как написал сам Гоголь, «истинный эффект заключен в резкой про­тивоположности». Логика здесь соседствует с алогизмом, раци­ональное — с гротескным, возвышенное и низкое идут рядом, а на смену вдохновенной мечте приходит отрезвляющая явь; за мнимой сложностью чувств кроется душевная пустота, за внешней приятностью — лицемерие и пошлость, необходимое следует из случайного, а из сатиры и комизма повествования рождается его трагедийный настрой.

Но все эти контрасты, как бы ярки и значимы они ни были, подчинены одному главному противопоставлению, — противо­поставлению мертвого и живого. Оно определяет и жанр кни­ги — поэма, и ее сюжет, и композицию. Оно содержится и в на­звании произведения, где мертвым названо то, что никогда не бывает таковым, — душа.

Существуют два толкования названия поэмы. Первое следу­ет из самой коллизии: «странное свойство» Чичикова заключа­ется в том, что «главным предметом его вкуса и склонностей» были души умерших крепостных крестьян, значившиеся по по­следней ревизской сказке живыми. Для чего ему понадобились мертвые души, становится ясно только в конце первого тома — и тут «странное свойство» Чичикова оборачивается не таким уж странным, а название поэмы выглядит объяснимым. Но ко­нечно, ни один читатель не довольствуется таким объяснением смысла названия, которое вытекает из его номинального значения, да и Гоголь, вероятно, вложил в него более глубокий, фи­лософский смысл.

 

Мертвые души — это окаменелости, в кото­рые превратились русские помещики и чиновники, утратившие свои бессмертные души, это обозначение их внутренней пусто­ты и духовной ничтожности. Целую галерею характеров и ти­пов, лишенных душ, создал Гоголь в поэме, все они многообраз­ны, но и однородны, всех их объединяет только одно — ни у ко­го из них нет души.

Первым в галерее этих характеров идет Манилов. Для со­здания его образа Гоголь использует различные художествен­ные средства, в том числе пейзаж: ландшафт поместья, интерь­ер его жилища. Вещи, которые окружают Манилова, характе­ризуют его не в меньшей степени. Главная его черта — неопределенность. Он не вызывает отрицательных эмоций еще и благодаря своей безжизненности. Мрачно-гнетущее впечат­ление от описываемого возрастает постепенно, дойдя до своей высшей точки в образе Плюшкина, если ограничиваться только помещиками и не брать чиновников. Но и они в этой картине светлых тонов не добавляют.

В каждом последующем случае автор создает вначале «кар­кас» характера персонажа: описывает многочисленные предме­ты, окружающие его, манеру поведения, речь; первоначальный набросок углубляется и дополняется; кажется, вот-вот, и герой оживет, в него войдет душа — но нет... Каждый последующий герой не мертвее, чем предыдущий, каждый привносит свою долю пошлости в общую картину, и общая мера пошлости, по выражению Гоголя, «становится нестерпимой».

С появлением каждого нового персонажа нарастает степень вины человека за убитую им самим своей души. Поэтому Плюшкин и Чичиков стоят в этом ряду последними. Их ха­рактеры, в отличие от характеров остальных персонажей, да­ны Гоголем в развитии, у этих двоих есть прошлое. О Собаке-виче, например, сказано, что натура не долго мудрила над ним и вырубила его из одного куска дерева разом и, «не обскоб­ливши, пустила в свет, сказавши: «Живет!» В случае же Плюшкина и Чичикова тема омертвения переводится во вре­менную плоскость, становится, так сказать, процессом. Их на­стоящее представляется уже как итог, результат всей жизни, и в этом не только острый обличительный пафос, — в этом чувствуется еще и трагедия персонажей, как они предстают под пером автора.

Для достижения резкого контраста мертвого и живого Го­голь прибегает к разнообразным приемам. Во-первых, мерт- венность этого мира определяется им как засилье в нем мате­риального. Вот почему в описаниях даются длиннейшие пере­числения материальных объектов, которые как будто вытесня­ют духовное. Во-вторых, поэма изобилует фрагментами, напи­санными в гротескном стиле, и одним из излюбленных приемов автора является прием «омертвления» живого: персонажи не­однократно сравниваются с животными или вещами, человече­ское тем самым как бы передвигается в более низкий «живот­ный» ряд, в то время как последний возвышается до человече­ского. Характернейший пример этого — смешной «диалог» Чичикова с индейским петухом, происходивший в то время, когда герой гостил у Коробочки.

Еще один излюбленный гротескный прием автора — это уподобление героев куклам, автоматам, что не исключает худо­жественной глубины образа, но только делает его безжизнен­ным, как бы лишенным самостоятельной воли. В итоге оказыва­ется, что живые физически люди духовно мертвы, а мертвые, наоборот, живы. Ведь именно как о живых рассуждали поме­щики о купленных Чичиковым крестьянах, да и сам он позво­лил помечтать о том, как обустроит он свое хозяйство с ново-купленными крепостными, а уж Чичикову не так свойственно мечтать и ошибаться.

Как во время грозы сгущаются и наливаются свинцом тучи, растет напряжение в атмосфере, так и в «Мертвых душах» по­степенно мрачнеют краски, и в финале мотивы мертвенности концентрируются в наибольшей степени. Как во время грозы наступает разрядка, так в поэме частная история Чичикова не­заметно переходит в рассуждение о судьбе Руси, «бойкой необ-гонимой тройки», которая и есть та главная живая сила, кото­рая способна побороться с мертвечиной и одолеть ее. Иными словами — словами Герцена — «противостоять «мертвым ду­шам» должна удалая, полная силы национальность, у которой все пестро, ярко, одушевленно».[/sms]