Сочинение: Образ княжны Марьи в романе Л. Н. Толстого «Война и мир»

В одном из писем поры завершения «Войны и мира» Тол­стой говорит о главных героях романа: «Я бы хотел, чтобы вы полюбили моих этих детей. Там есть славные люди. Я их очень люблю».

У Толстого мужские образы все-таки являются главенству­ющими, потому что его герои, как и герои Достоевского, — это герои-идеологи. Но в ряду героинь Толстого есть одна своего рода идеологическая героиня. Это княжна Марья, но она не участвует в центральном романном треугольнике, и о ней часто забывают, увлекаясь образом Наташи.

Да, Толстой любил Наташу, образ ее поэтичен (хотя и не на всем протяжении книги). Прототипом Наташи была обворожи­тельная Т. А. Берс. Но прототипом княжны Марьи была мать Толстого. Писатель не помнил матери, портреты ее даже не со­хранились, и он создал в своем воображении ее духовный об­лик. «Я молился ее душе», — говорил Толстой. Эта молитва всегда помогала ему в трудные минуты жизни. Согласитесь, что это совсем другое отношение, чем восхищение хорошенькой, непосредственной девушкой. И это предопределило характер двух главных женских образов «Войны и мира».

Толстой не сообщает нам деталей внешности княжны Ма­рьи. Она существует в ином, чем Наташа, измерении. Наташа может быть «совершенно дурною», когда плачет, но княжна Марья «всегда хорошела, когда плакала». Ни один из извест­ных мне авторов не написал чего-нибудь подобного о своей ге­роине. Толстой как бы «не удостаивает» описания внешность княжны Марьи, потому что природа ее иная — духовная. Мы знаем о ней, что светским щеголям она казалась «дурною». Се­бе она тоже казалась некрасивой, когда смотрела на себя в зер­кало. Анатоля Курагина, сразу отметившего достоинства «глаз», «плеч» и «волос» Наташи Ростовой, княжна Марья ни­чем таким не привлекала.
[sms]

Она не выезжает на балы, потому что живет одиноко в де­ревне, обществом пустой и глупой компаньонки-француженки тяготится, смертельно боится строгого отца, но не ропщет на судьбу. Если и можно сравнить ее с кем-либо из героинь рус­ской литературы, так это с Соней Мармеладовой, которая тоже приносит себя в жертву своей семье. Этих героинь объединяет главное — вера. Хороша или плоха их религия — другой во­прос. Важно, что они обладают несокрушимой внутренней си­лой, такой четкостью нравственного ориентира, какой не было у героев-мужчин. Соня и княжна Марья — это эталон женщи­ны-христианки. И не важно, что Соня — проститутка, а княжна Марья в начале книги затворница, а в конце счастливая жена и мать. Это их не разводит на разные полюсы. Скорее, наобо­рот, два гениальных писателя одинаково убедительно показали, что социальная, так сказать, роль, социальный статус перед ис­тинной верой — ничто.

И главные идеи о войне и мире высказывает в книге Толсто­го женщина — княжна Марья. Она пишет в письме Жюли, что война — это знак того, что люди забыли Бога. Это в начале произведения, еще до 1812 года и всех его ужасов. По сути, к этой же мысли придет после многих жестоких сражений, по­сле того, как он видел смерть лицом к лицу, после плена, после тяжелых ранений ее брат — профессиональный военный, по­смеивавшийся над своей сестрой и называвший ее «плаксой». Княжна Марья предсказывает князю Андрею, что он поймет, что есть «счастье прощать». И он, повидавший Восток и Запад, переживший счастье и горе, составлявший государственные за-

коны и диспозиции сражений, философствовавший с Кутузо­вым, Сперанским и другими лучшими умами, перечитавший столько книг и знакомый со всеми великими идеями века, — он поймет, что права была его младшая сестра, которая проводила жизнь в захолустье, ни с кем не общалась, трепетала перед от­цом и разучивала сложные гаммы да плакала над задачами из геометрии. Он действительно прощает смертельного врага — Анатоля.

Обратила ли княжна брата в свою веру? Сказать трудно. Он неизмеримо выше ее (как, впрочем, и всех в книге) по своей проницательности, умению понимать людей и события. Князь Андрей предсказывает участь Наполеона, Сперанского, исход сражений и мирных договоров, что не раз вызывало изумление критиков, упрекавших Толстого в анахронизмах, в отступлени­ях от верности эпохе, в «осовременивании» Болконского и т. д. Но это особая тема.

 

А вот участь самого князя Андрея предска­зала его сестра. Она знала, что он не погиб под Аустерлицем, и молилась за него, как за живого (чем и спасла, наверное). Она поняла и то, что на счету каждая минута, когда, не имея о бра­те никаких сведений, пустилась в трудный путь из Воронежа в Ярославль по лесам, в которых уже хозяйничали отряды французов. Она знала, что брат идет на смерть, и предсказала ему, что он простит перед смертью своего злейшего врага. И ав­тор, заметьте, всегда на ее стороне. Даже в сцене богучаровско-го бунта права никогда не управлявшая имением робкая княж­на, а не мужики, предполагающие, что им лучше будет под вла­стью Наполеона.

Или вот еще, казалось бы, незначительная деталь: в письме той же Жюли княжна Марья высказывает свои опасения за Пьера, неожиданно сделавшегося богачом. Она предвидит, что большие соблазны и искушения стоят на его пути. И точно, вся его дальнейшая жизнь — преодоление искушений, победы и ошибки. Можно сказать, что сама княжна чуть было не ошиб­лась роковым образом в Анатоле. Но ошибка эта иного рода, чем ошибка Наташи. Наташей движет тщеславие, чувствен­ность — что угодно. Княжной Марьей движут Долг и Вера. По­этому она не может ошибиться. Она принимает судьбу как ис­пытание, которое посылает ей Бог. Что бы ни случилось, она будет нести свой крест, а не рыдать и пытатьея отравиться, как Наташа Ростова.

Наташа своевольна — княжна Марья покорна. Наташа не умеет страдать, она научится этому много позже, у постели умирающего князя Андрея или даже потом, когда будет вспо- минать его последние дни и последние слова вместе с его сест­рой. Тогда ей откроется другая сторона жизни.

Считается, что в своих философских и исторических взгля­дах Толстой ближе всего к фатализму. Я бы изменила формули­ровку. Толстой призывает нас стойко встречать все, что пошлет нам Бог или Судьба. Наташа хочет быть счастливой. Княжна Марья хочет быть покорной Богу. Она думает не о себе и никог­да не плачет от «боли или от обиды», а только от «грусти или жалости». Ведь ангелу нельзя причинить боль, нельзя и обма­нуть или обидеть его. Можно только принять его предсказание, весть, которую он несет, и молиться ему о спасении.[/sms]