Сочинение: Идейно-художественное своеобразие поэмы А. Блока «Двенадцать»

В январе 1918 года А. Блок создает самую знаменитую свою поэму — создает за несколько дней, в едином вдохновенном по­рыве. Обычно требовательный к себе, он, оценивая свое творе­ние, пишет: «Сегодня я гений». Напечатанная в феврале поэма вызвала бурные и противоречивые отклики. О ней говорили везде. Многое в ней казалось неприемлемым собратьям по ли­тературе. Взрывом негодования была она встречена со стороны российской интеллигенции. Бунин обрушился на автора с гнев­ной критикой, некоторые из друзей отвернулись от него. Но, несмотря на это, поэма Блока по праву заняла свое место в ис­тории русской литературы.

В «Двенадцати» Блок запечатлел образ той революции, в ко­торую он верил, которая открылась ему в заревах пожаров, в метелях, в дыхании России. Автор показал в своей поэме ре­волюцию как очистительный пожар, в огне которого все старое должно быть уничтожено:

Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови —
Господи, благослови!
[sms]
В каждой строчке мы слышим музыку революции, — ту, ко­торую Блок призывал слушать «всем телом, всем сердцем, всем сознанием». Но она у него уже не непонятный и едва слышимый гул, как в ранних стихах, а мощная симфония времени: смех и плач вьюги, обрывки революционных песен, выстрелы, шаги красноармейцев.

Творческий метод Блока-символиста ярко проявляется и в этом его произведении: именно с помощью символов автор показывает происходящее. Старый, прогнивший мир, пред­ставителями которого становятся у Блока «буржуй на пере­крестке», «длиннополый» поп, реакционный интеллигент, презрительно названный «витией», олицетворен в поэме уличным псом:

И старый мир, как пес безродный,
Стоит за ним, поджавши хвост.

Или:

Старый мир, как пес паршивый,
Провались — поколочу!

Блок показывает послереволюционный хаос и анархию как неизбежный процесс, сопутствующий великой ломке. Сама ре­волюция показана в поэме в обобщенно-символическом образе вселенского ветра, метели, врывающейся в жизнь обывателя:

Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!

На ногах не стоит человек. Это стихия, пусть очистительная, но безжалостная, разру­шительная. И ее представителями становятся двенадцать красногвардейцев. О каждом из них в отдельности не сказано ничего, но вместе они — сила, которая разрушит мир «до осно­ванья». Сами же они весьма смутно осознают, какова их цель. Автор показывает в начале поэмы, как много у них общего с обыкновенными уголовниками:

В зубах — цигарка, примят картуз,
На спину б надо бубновый туз?

Их продвижение по улице должно стать символом их эво­люции. На первом этапе своего пути двенадцать предстают анархистами, разрушителями. Им ничего не стоит пальнуть «в святую Русь». У них есть только их «святая злоба», но нет организованности. Их ведет ненависть, а не любовь к людям. Их влечет свобода — «эх, без креста». Их движение стихийно, инстинктивно и гибельно порою не только для врагов. У них нет Бога в высшем смысле этого слова: старая религия — ре­лигия рабов — для них неприемлема, а новую они еще не обре­ли. И тут автор показывает бессмысленное, ничем не оправ­данное убийство — это кульминация действия поэмы. Посленее в повествовании все меняется. Внутреннее потрясение за ставляет героев осознать свое предназначение, отбросить анар­хистский и несерьезный подход к своей революционной дея­тельности. Исчезают игривые реплики, посторонние разговоры, строчки приобретают строгость, чеканность ритма:

Революцьонный держите шаг!

Неугомонный не дремлет враг! И дальше двенадцать героев идут уже «державным» ша­гом — то есть они полностью осознают свою ответственность за судьбу страны:

В очи бьется
Красный флаг.
Раздается
Мерный шаг.

Будучи ранее частью стихии, отныне двенадцать должны сами бороться с ней. Однако до самого конца они идут «без име­ни святого», а значит, не понимая и не принимая окончательно идеалов новой жизни. И тогда Блок выводит фигуру Христа, который ведет героев с кровавым флагом:

И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз
Впереди — Иисус Христос.

Образ Христа не поддается однозначному толкованию. То ли это еще не узнанный и не признанный Бог, вождь, то ли не видимая в метели жертва, то ли немой свидетель и судья. Намеренно или нет, автор оставил недосказанным это в своей поэме. Решать — самому читателю и его времени.

В поэме «Двенадцать» Блок выступил также и как рефор­матор в области художественной формы. Перемену обычной манеры он обосновал тем, что писать о новом, о революцион­ном необходимо новым языком. Поэтому произведение пред­ставляет собой разительный контраст по сравнению с напи­санным ранее.

Поэма состоит из двенадцати небольших главок — по числу заглавных героев. При этом автор не избежал символистского увлечения магией чисел — ведь мистическая «нагруженность» числа «двенадцать» общеизвестна. К тому же именно столько апостолов, учеников было у Христа, а библейские мотивы вхо­дят в поэму непосредственно с его образом. «Двенадцать» мож­но назвать драматической поэмой, так как главным в ней является действие, носителем которого выступают главные герои. Большую часть повествования составляют реплики и диалоги персонажей. У каждого из них свой язык: у убогой старушки, у барыни, у писателя, у красноармейцев. Поэме свойственно разнообразие художественно-речевых стилей, ее язык включа­ет лексику возвышенно-поэтическую и просторечную, даже вульгарную. Политические лозунги, фольклорные мотивы, го­родской романс, разбойничьи песни и частушки — автор как будто стремится выразить все многоголосие улицы, используя различные жанры художественной речи. Также разнообразны ритм и размер стиха: от частушечного до маршевого, от четы­рехстопного хорея до дольника.

Сочетание различных речевых стилей, жанров, ритмов, сама драматическая форма поэмы позволили Блоку выразить, вопло­тить то, что он называл «музыкой революции», ее многоголосие, стихийность. Поэт стремился к единству содержания и формы, и его поэма — яркое тому подтверждение. В то же время Блок не избегает и привычных символистских приемов и методов.

В своей поэме автор старался как можно точнее отразить то, что он видел и чувствовал. Его точка зрения может быть принята не всеми. В принципе, искусство не требует признания своих об­разов за действительность, а тем более, за единственно возмож­ную истину. Поэму «Двенадцать» можно трактовать по-разному, особенно теперь, когда стали известны предсмертные слова Бло­ка о том, что поэму следует уничтожить, как неудавшуюся. Я же считаю, чтр поэт свято верил, хотел верить в то, что написал, в величие и благородство замыслов и путей революции, но уже в Х921 году сумел увидеть, как далеки его мечты от реальности. А поэма живет как неоспоримое свидетельство напряженного по­иска — идейного ли, формального — ее автора.[/sms]